Секс был… идеален. Почти учебный. Его движения – выверены, дыхание – ровное, как в йога-студии, которую открыли в библиотеке.
Но после он повернулся и сказал:
– Твоё тело сопротивляется. Это не ты. Это система.
– Какая ещё система?
– Патриархальная. Ты не можешь кончить, потому что в тебе встроен механизм подавления. Ты – социальная конструкция.
Юля села. Медленно. Как человек, заказавший «вино на вечер», а получивший бутылку кефира.
– То есть ты не довёл меня до оргазма из-за… политики?
Он кивнул. Серьёзно. Как будто только что подписал Гаагскую конвенцию.
***
Экстренное собрание
– Он сказал, что мой оргазм – жертва капитализма, – с отчаянием сообщила Юля.
– Это надо лечить. Желательно – молча, руками, – заключила Ольга. – Или электричеством.
– Он прислал мне видео котёнка, играющего с цитатой Камю.
Катя потёрла виски:
– Это уже не флаг. Это демонстрация.
***
План «Третья попытка»
Ася достала блокнот:
– Инструкция. Идёшь. Не слушаешь. Только тело. Только практика.
– Я дам тебе лубрикант, – сказала Ольга. – Без запаха революции.
– Я дам тебе речёвку, – сказала Ася. – Читай как заклинание, если он начнёт говорить про архетип.
– Я дам тебе камень, – кивнула Катя. – Метни, если скажет «матрица». И вот ещё электрошок. Добей.
***
Баня. Финальный акт
Он пригласил её в баню. Там было всё: чайная церемония, соль, хокку, тишина. Горловое пение. Камень на живот.
– Это твоя точка рождения, – шептал он.
Юля смотрела на него, как на пазл, в котором нет ни одной угловой детали. Она дышала. Молчала. И раздвинула ноги – в надежде, что он наконец замолчит.
И он замолчал. И сделал. Без теории. Без манифестов. Без Бодрийяра. Он просто – был. И она – была. И это случилось. Оргазм. Без повестки дня.
***
Пост-аналитика
– Он назвал это марксистским актом, – сказала Юля.
– И ты осталась?
– Да. Потому что он гладил меня полчаса. И молчал. И это была не забота с подтекстом. А тишина. Без анализа. Как ласка.
Юля улыбнулась. Тихо.
– Я впервые не объясняла себя. Не защищалась. Я просто чувствовала.
***
Финал
Они снова сидели на кухне. Свет тусклый. Вино – как всегда. Шоколад – горький. Но смех – громкий.
– За мужчин, которые учатся молчать, – сказала Юля.
– За женщин, которые учатся говорить, – добавила Ася.
– За куни без комментариев, – буркнула Ольга.
– За тела, которым не надо больше себя оправдывать, – закончила Катя.
И это был не просто смех. Это была революция. В каждой клетке. Без лозунгов. Но с освобождением.
Глава 3. Что общего у кунилингуса и демократии.
Они пили уже третий бокал, и кухня всё больше напоминала вечернюю кафедру женского факультета жизни.
Юля