– Так. Если Соларин обучался во Дворце пионеров, это означает, что он
прошел мощную идеологическую обработку? – предположила я.
– Должно означать, – уточнил Ним.
Автомобиль снова свернул к морю. Брызги волн долетали до дороги, на
которой лежал толстый слой песка. Наконец она уперлась в большие
двустворчатые ворота, обитые железом. Ним нажал несколько кнопок на пульте,
и ворота стали открываться. Мы въехали во владения Снежной Королевы: густые
джунгли запущенного сада и гигантские сугробы.
– На самом же деле, – говорил Ним, – Соларин отказался нарочно
проигрывать определенным шахматистам. Это жесткое правило политкорректности
среди русских на турнирах. Оно постоянно подвергается критике, но русских
это не останавливает.
Дорога не была разъезжена, похоже было, что в последнее сюда не
въезжала ни одна машина. Кроны деревьев сплелись над головой, образуя
подобие церковных сводов, и скрывали от глаз сад. Машина подъехала к
круглому газону с фонтаном в центре. Перед нами в свете луны серебрился дом.
Он был огромным, с большими фронтонами и множеством печных труб.
– И потому, – Ним заглушил мотор, – наш друг мистер Соларин пошел
учиться физике, а шахматы забросил. За последние шесть лет он нигде не был
основным претендентом, если не считать одного случайного турнира.
Ним помог мне выйти из машины, захватил картину, и мы подошли к
парадной двери. Он достал ключ и отпер замок.
Мы очутились в огромной прихожей. Засияла большая хрустальная люстра.
Пол в прихожей и в комнатах, которые выходили в нее, был сделан из
вырезанных вручную сланцевых плит, отполированных таким образом, что они
были похожи на мраморные. В доме было так холодно, что я видела собственное
дыхание; на стыках плиток пола образовались ледяные прожилки. Через анфиладу
темных комнат Ним провел меня на кухню, которая располагалась в задней части
дома. Какое это было чудесное место! На стенах и потолке сохранились
старинные газовые светильники. Поставив на пол картину, Ним зажег рожки на
стенах, и они осветили все вокруг уютным золотым светом.
Кухня тоже поражала своими размерами – тридцать на пятьдесят футов.
Одна из стен представляла собой французское окно, выходившее на заснеженную
лужайку. У противоположной стены располагались плиты с духовыми шкафами,
такие огромные, что на них можно было приготовить еды на сотню человек.
Возможно, плиты топились дровами. С противоположной стороны был сложен
гигантский камин, который занимал всю внутреннюю стену. Перед ним стоял
круглый дубовый стол на восемь-десять человек, с поверхностью, сплошь
изрезанной за годы использования. В разных частях кухни были расставлены
несколько наборов удобных стульев и мягки�