Оказавшись в коридоре, вне досягаемости глаз и ушей козла, он спросил уже у меня:
– Что думаешь?
– Думаю, что вы стоите друг друга. Удивительно, сколь похожие люди могут быть по разные стороны баррикад.
– И чем же я на него похож?
– Он такой же язвительный пофигист.
– Ты так говоришь, будто бы тебе это не нравится.
– А ты так говоришь, будто бы тебе не нравится, что я этим возмущаюсь.
– Ха! Справедливо. В любом случае, я хотел спросить про то, что ты думаешь о поимке Морозова.
– Я думаю, что нам надо проверить эту версию. Но как мы его узнаем, когда придём на место?
– Я знаю, как он выглядит, поверь.
– Но откуда?
– Мы как-то пересекались, в прошлом.
– Ты не рассказывал.
– У меня должны быть хоть какие-то секреты от вас, пан следователь? У тебя, Феликс, наверняка тоже есть что скрывать от меня.
– А если я тебе расскажу свою тайну?
– Тогда и я поделюсь своей.
1905 – Феликс – Июньские дни
Нам ненавистны тиранов короны,
Цепи народа-страдальца мы чтим.
Кровью народной залитые троны
Кровью мы наших врагов обагрим!
Лодзь, Царство Польское
Призраки прошлого очень часто следуют за тобой по пятам, но, обретя внутреннюю силу, от них можно избавиться. Некоторые предпочитают черпать эту самую силу самих же призраках. Вскоре они уживаются с ними и даже воздвигают их на своеобразный внутренний престол, холя и лелея мертвецов, приносящих боль. Я не из таких и никогда из таких не был.
Конечно, в самом начале жизненного пути у меня был соблазн удариться в ностальгию по временам и нравам, в которых моё естество едва ли смогло бы прижиться. Но я просто долго не видел никаких альтернатив духовному эзотеризму и почитанию крови.
Это немудрено, когда ты растёшь в богатой аристократической семье, не зная ничего о том, как живёт внешний мир. Просто потому, что ни разу этот самый «внешний мир» не видел. Всё детство и юность прутья золотой клетки в лодзинском особняке загораживали мне вид на людские страдания. Вернее, чисто идейно они должны были загораживать мой образ от чужих взглядов, ибо мне не повезло родиться с демоническим глазом и мои родители очень уж хотели сокрыть, что их ребёнок был «дефектен» по всеобщим представлениям.
Негоже члену царского дома, пусть ныне и очень далёкой от трона ветви, иметь на своём теле проклятие. Тем более прямо на лице, что скрывать долго практически невозможно. Да и не хотели они, чтобы я что-то скрывал всю жизнь. Ибо сами стыдились того, что породили.
В рациональном обществе считается, что люди могут приобретать проклятие в течение жизни, переживая трагедии, или, если их воля была сильна с самого рождения, а в роду уже были проклятые, приобретать их в результате утробных мутаций. Но в поместной аристократической среде, далёкой от рационализма, мнение