Он ничего не ответил. Аккуратно втолкнул меня внутрь.
– Моя просьба была рассмотрена? – спросила я. – Я просила одноместный номер.
Он захлопнул тяжелую дверь и повернул ключ.
В одном милая женщина из администрации была права. Очередь у дверей туалета здесь вряд ли возникнет. Но только потому, что здесь у туалета нет двери!
В этот момент что-то изменилось. Что-то закончилось и, к сожалению, что-то также началось. Меня закрыли в скороварке, стальная крышка которой была сконструирована таким образом, чтобы выдерживать огромное давление и температуру внутри. Ничто не могло вырваться наружу. Лишь шипение конденсированного пара, переходящее в свист, сообщало о том, что происходит внутри. Невидимые часы начали отсчитывать время до того момента, когда в плотно закупоренном сосуде закончится воздух.
Нет худа… По крайней мере, я знала, где умру, а это уже кое-что. Печально было бы покидать этот мир в красивой обстановке, среди любящих людей. Но покидать тесный чулан, заполненный неизвестными особами с криминальным прошлым, – это не печаль. Это облегчение.
Их было трое. Сидели на двух нижних койках. У каждой в руках была кружка с чаем и сигарета. Они молча глядели на меня.
Первая была спортивной. Со стройным телом. Если бы встала, очевидно, оказалась бы высокой. Со смуглым цветом лица ей не требовалось слишком много уходовых процедур и косметики, чтобы выглядеть достаточно хорошо. Холодный и пронизывающий взгляд заставлял человека чувствовать себя неуютно в ее обществе.
Вторая была еще дитя. Не знаю, было ли ей хотя бы лет двадцать. Маленькая, худенькая. Одежда на ней висела. Лицо серое, осунувшееся, но улыбчивое. Волосы неухоженные и непричесанные.
Третья мощная, огромная, пышная. Она одна занимала почти всю койку. Лицо у нее было нежное, ангельское, почти совсем не угрюмое. Она была единственной, кто давал хоть какую-то надежду на возможность человеческих отношений.
Войдя, я не сказала «добрый день». Мне казалось, что не стоит обманывать себя и быть вежливой с преступницами. Лучше было притвориться жестокой и безжалостной, стать похожей на тех женщин, которые ничего не говорят, только смотрят холодными, пустыми глазами, без малейшего сочувствия или какого-либо человеческого чувства.
– А поздороваться?! – возмутилась спортсменка.
– Хамка, – прокомментировала та миниатюрная неухоженная женщина.
Я почувствовала себя странно. Я не знала, что со мной не так. Незнакомое чувство. Только через некоторое время я поняла, что просто не знаю, что ответить.
– Где я могу присесть? – спросила я.
Они молча смотрели на меня. Затягивались сигаретами, прихлебывали чай и относились ко мне так, словно меня вообще не было. И все же я была.
Многое указывало на то, что в ближайшее время это состояние может кардинально измениться.
Я не могла представить, как мы проведем хотя бы один день в этой тесноте. Друг на друге, как в курятнике.
Это