На солнце я совсем взопрел, и папа на свой страх и риск стал потихоньку меня раздевать. Дышать и идти становилось все легче. Папа, как навьюченный ишак, тащил на себе лишнюю экипировку. К Летнему саду я подошел налегке, чего не скажешь о папе.
Как прекрасен был ветер свободы! Я представил себя юнгой на корабле дальнего плавания. Ветер холодил мою вспотевшую грудь и шею, забирался под воротник, дул в уши, мокрые завитки вокруг лба подернулись изморозью. Одурманенный запахом Невы, я шагнул к самому краю Лебяжьей канавки… И случилось то, что должно было случиться. Обвешанный папа на минуту замешкался, и я, поскользнувшись, улетел по гладкому склону берега прямехонько под ненадежный весенний лед, да по самую грудь. Папа, побросав всю амуницию, в три секунды за шкирку вытащил меня обратно. Вода стекала с меня и замерзала, прихваченная мартовским морозцем. Я безмолвно шевелил синими губами. Папа, видимо, заледенел от ужаса, потому что только смотрел на меня, опустив руки. Стала собираться ахающая толпа.
Не растерялся только мужик весьма подозрительного вида, расточающий запахи вчерашнего перегара и сегодняшнего похмелья. Он протянул папе полбутылки какой-то жуткой сивухи:
– Быстро скидовай усё! Мальца разденем, разотрем, завернешь в сухое и дуй домой!
От ужаса папа стал скидывать с себя брюки.
Дамы стыдливо отвернулись при виде его нежно-голубых кальсон.
– Скидовай усё, тебе говорят! – настаивал представитель местного ОСВОДа, выливая на грязную ладонь вонючую сивуху.
Плюнув на приличия и белоснежно сверкнув задом, папа скинул исподнее и стал сдирать с меня насквозь мокрую одежду.
Растерев сына самогоном, облачив в спасительные кальсоны и подвязав их под горлом шнурком от ботинок, папа рванул рысью домой.
Народ в ужасе шарахался в стороны, старушки крестились. Еще бы! Бежит мужчина в полупальто, из-под которого торчат голые волосатые ноги, а на его руках ребенок рвет на груди кальсоны с воплями:
– На абордаж! Поднять «Веселый Роджер»!
Все-таки не портовый Марсель или Гавр, а как бы культурный Ленинград. Так и долетели до Воинова. В парадной папа слегка тормознул, понимая, что перископ ему сейчас напрочь открутят, но врагу не сдается наш гордый «Варяг», погибать – так с музыкой, и он нажал на звонок.
Дверь открыла мама, обеспокоенная нашим отсутствием, за ее спиной маячил деда Миша.
Такой встречи в порту я меньше