Доносился голос сестры:
– Всё в хризантемах.
– Нет, – отвечала Мать.
– Ну, Мама, всех цветов и размеров! Футбол, Спайдер, сплюснутые, кустовые. И все раскачиваются.
Но с чего бы ей согласиться?
– Фиолетовые, белые, желтые, розовые и даже зеленые.
Воздух над лужайкой пошел рябью:
– Я помогу дойти, а? Возьми трость!
– Ну нет. Голова кружится. Трость. Нет. Солнце. Не-е. Цветы. Ну-у… не-е… но-о.
Старший поднялся с места и пришел в комнату Матери. Встал рядом с сестрой. Оба посмотрели друг на друга, отведя глаза, и сложили губы в улыбку, не улыбаясь. Они давно перестали разговаривать. Вражда прошла, но привычка осталась. Они уже давно разучились дурачиться, как брат и сестра.
– Вставали? – обратился он к Маминой спине. – Давно она здесь? Накормите же ее чем-нибудь, скажите, пусть приготовят, иначе принесут из кухни протухшие объедки.
Только зайдешь в комнату, как в два счета все заполняет темнота. Оставшийся позади солнечный свет исчезает, превратившись в воспоминание. Потом легкий отголосок тепла пробегает по закрытым векам. И постепенно глаза начинают различать очертания.
И даже те глаза, что выросли на безвольной спине. Они видели, как пальцы Дочери тянутся к ней. Упрямые пальцы, заставляющие встать и совершенно уверенные в том, что знают, как этого добиться. Касаются спины, растирают и поглаживают так, будто хотят, чтобы их упрямство перетекло в кровеносные сосуды спины, и тогда спина прогнется, а как же иначе?
Дочь верит в силу своих рук: стоит только коснуться – и сопротивление разбито.
Но спина сжимается со звуком разрывающейся ткани и мямлит «нет, нет, нет».
Это слово принадлежит Дочери. Это ее право от рождения. На все говорить «нет», а остальные должны утешать-раз-влекать. «Давай же, возьми, красотка моя, доченька, принцесса. Луна принесла издалека сладких пончиков, вы ешьте из тарелки, а малышке дайте в пиалочке[5]. Моя куколка, мое сокровище».
Брат, который был на десять лет старше, иногда раззадоривал ее:
– Нет, скажи «нет», мотни головой, «нет», всё, вот и сказала «нет»!
Малышкино «нет» всех приводило в восторг. В детстве она состояла из одного только «нет». Вплоть до того, что, если надо было заставить ее что-то сделать, стоило лишь сказать наоборот, а она, тут же выпалив «нет», делала то, чего от нее добивались.
– Не ешь паратху, поешь рис!
– Нет, буду есть паратху!
– Попей чаю, не бери молоко!
– Нет, молоко, молоко!
– Выбрось синий, не красный!
– Красный, красный, не синий!
– Бодрствуешь, не спишь? Глаза открой!
– Не-е-ет… Закрою глаза.
Однажды, когда повар принес соус из зеленого чили,