Как сказали листья, любовь плохо сказывается на здоровье. Либо она жертвует, и тогда ты отдаешь свое дыхание другому, либо она эгоистична, и тогда ты проглатываешь дыхание другого.
Эта любовь – борьба
Один аскет, другой распутник
Один укрывается, другой защищает
Один овца, другой пастух
Один нога, другой поднятая голова
Один ненасытный, другой умирает с голоду
Один бьет по воздуху, другой сокрушен
Один цветет, другой растоптан
Такая вот присказка была во времена этой истории, а еще была комната, в которую попадали, войдя в ту самую дверь, а там – та самая умирающая Мать, которая повернулась спиной к миру.
Она устала выправлять их дыхание, ловить их ощущения, подбирать их любови и ненависти. Она устала от всех них и, дрожа, хочет слиться со стеной. Как будто, если протиснется в какую-то щель букашкой, снова обретет собственное дыхание?
О любви можно говорить когда угодно, потому что любовь любима. Естественна. Стихийна. Если любовь безгранична, то заполняет вселенную. Ее сущность достигает верхней точки, и начинается битва за превосходство. Пульсация желания и пугливый трепет перемешиваются, и уже никого не остановить, не напугать никакой границей. Повсюду разливается такое сияние, что мир кажется волшебством. Такое сияние, что воздух танцует, играя с собственными отражениями. Стеклянный дворец. Мираж.
Кто настоящий, а кто отражается?
Как красиво!
Как мощно!
Сам Господь отступает.
Любовь между родителями и ребенком может быть такой, что Господь скрывается, а любовь с грохотом гоняет дыхание туда-обратно, один скукоживается бездыханный, а второй, присвоив оба дыхания, раздувается и набухает. Один иссяк-исчез, другой так наполнился и раздался, что кажется, лопни он, и хлынет грязная зловонная сердцевина.
И вот была одна мать. Похожая на других матерей. Она сказала сыну: «Ты мой Бог», а сын ей ответил: «Ты великая Богиня, уничтожающая печали всех людей». Они стали обвивать друг друга кольцами, и один стал удавом, а другой – возлюбленным. Вдохи одного наполнялись, вдохи другого сокращались. Один толстел, другой усыхал. Столько любви, что жизнь двоих стала одной.
Все сходились на том, что матери этого было предостаточно, а оставшуюся у нее жизнь наполняло свежим воздухом и светом окошко-отдушина. Ведь что живет сейчас – это сверх. Сын подарил ей второе рождение. Но следующая мысль была, что с сыном это работало не совсем так. В его жизни был другой этап – начало, а его время и юность были привязаны к матери. Именно его спина сгибалась, когда он поднимал Мать на плечи, давая ей взлететь. И это было печально.
Была еще и дочь. Похожая на других дочерей. От отцовской любви она потеряла рассудок настолько, что никакой мужчина не выдерживал сравнения с ним, да и отец не был готов вручить свое сокровище кому-то менее достойному. Только отец стал лекарством от любой болезни и топазом в любом кольце, и если не целиком, то большая половина