Большинство студентов опустили глаза. Ашер откашливается и наклоняется к Джошу, но ничего не произносит. Спицы вязальщиц движутся медленнее, класс замирает. Тишина. В конце концов паузу нарушает женский голос: «Я убеждена, что евреи – это неинтересно. Где мы видим „еврейское искусство“? В культурном центре „Скерболл“, а не в Музее современного искусства или Музее Хаммера, – кипятится она. – И почему так много белых парней хотят, условно говоря, быть черными? Мне кажется, потому, что это дает им возможность избавиться от своих разочарований и как-то их объяснить. Подать критический голос неудачника… Не расскажете ли вы нам подробнее о своем увлечении африканской культурой?»
Потерпеть неудачу в классе критики не так стыдно, как можно предположить. Интеллектуальный провал – важнейший компонент педагогики в Калифорнийском институте искусств или, по крайней мере, неотъемлемая составляющая обучения по магистерской программе. Лесли Дик, единственная писательница, работающая на полную ставку среди преподавателей художественного отделения, говорит своим студентам: «Зачем поступать в магистратуру, платить уйму денег? Для того, чтобы измениться. Что бы вы ни думали раньше об искусстве, все это рушится. Вас кидает из стороны в сторону. Вы ничего не понимаете. Вот почему вы здесь». Вчера мы с Лесли беседовали на террасе кафетерия, глядя на сосны и эвкалипты, окружающие институт. На ней была деловая белая рубашка навыпуск и юбка от «Agnès B» и никакой косметики, кроме фиолетовой помады. Она признает, что преподаватели привыкают к болезненным ситуациям на семинарах, поскольку те неоднократно повторяются. «Все не ладится в первый год учебы и входит в нужное русло во второй. Часто люди уже начинают понимать, что к чему, но это работает не сразу. Они все еще выстраивают защиту. Иногда человек просто необучаем, и с этим ничего не поделаешь».
Когда я была в Лос-Анджелесе, то спрашивала самых разных людей: кто такой художник? Этот вопрос обычно вызывает раздражение, но тут реакция была настолько агрессивной, как будто я нарушила какое-то табу. Когда я задавала свой вопрос студентам, они казались шокированными. «Это нечестно!» – сказал один. «Ты не должна спрашивать об этом!» – воскликнул другой. Художник, занимающий высокое положение на отделении искусства, обвинил меня в «глупости», а главный куратор заявил: «Да ну вас! На все ваши вопросы можно ответить почти что тавтологией: художник – тот, кто творит художество. Это замкнутый круг. Вы склонны видеть искусство там, где на него можно показать пальцем!»
Лесли Дик учит студентов: «Произведение, над которым вы работаете как художник, на самом деле игра, но игра в серьезном смысле. Все равно что двухлетний малыш открывает, как построить башню из кубиков. Это не