Семь дней в искусстве. Сара Торнтон

просто присутствуют. Здесь групповые занятия по критике предлагают уникальную (кое-кто говорит «утопическую») ситуацию, когда каждый участник сосредоточен на студенческой работе, поставив перед собой задачу как можно глубже ее понять. Эти занятия иногда превращаются в жесткий перекрестный допрос: художник вынужден давать рационалистическое объяснение своей работе и защищаться от шквала противоречивых и непродуманных суждений. Но в любом случае студенческие семинары – это нечто совершенно противоположное незаинтересованному мнению и необоснованным ценам, назначаемым этим произведениям на аукционах и выставках-продажах. Конечно, семинары по критике не воспринимаются как события в мире искусства, но мне кажется, что живая реакция зрительской аудитории важна для понимания того, как устроен художественный мир.

      Вот в класс вбегает черный терьер и тащит на поводке своего хозяина. Следом, виляя хвостом, несется белая лайка и вдруг останавливается, чтобы облизать пальцы моих ног. «С собаками разрешено находиться в классе, если они ведут себя спокойно, – объясняет один из студентов. – У меня французская бульдожка, но она храпит, поэтому я не могу ее сюда привести. А Вергилий – он сегодня здесь будет – время от времени громко лает. Он так выражает протест, когда мы падаем духом и в классе становится скучно. Собаки реагируют на наши эмоции и ведут себя в унисон нашему настроению».

      Джош повесил для обсуждения два больших искусно выполненных карандашных рисунка. Они сделаны в стиле Сэма Дюранта, выдающегося художника и преподавателя института. Один рисунок – автопортрет, а рядом изображен некто похожий на африканского вождя или черного раввина в молитвенном покрывале. Джош поместил себя на рисунке, напомнив мне героя Вуди Аллена – хамелеона Зелига на «документальных» снимках[16].

      В 10 часов 25 минут все занимают свои места. Майкл Ашер сидит нога на ногу, с доской-планшетом в руке, что-то бормочет и кивает в сторону Джоша. Студент начинает. «Здравствуйте, – говорит он, и повисает мучительно длинная пауза. – Ну, я полагаю, многие знают о моих заморочках… Кое-какие семейные неурядицы на первой неделе семестра, я опомнился только пару недель назад. Поэтому… Я предлагаю обсудить некоторые идеи, пришедшие мне в голову…»

      Ашер сидит неподвижно, с каменным лицом. Студенты безучастно вглядываются в пространство, помешивая кофе; некоторые развалились в креслах. Парень с испачканными краской ногтями продолжает просматривать альбом для эскизов, он использует семинар как возможность сделать кое-какие наброски с натуры: этот предмет никогда не входил в учебный план (кстати, этому учат на отделении анимации). Две женщины вяжут. Одна сидит в кресле и трудится над бежевым шарфом, другая – на полу по-турецки, слева от нее лежат зеленые и желтые связанные из шерсти квадраты, а справа винтажный чемоданчик. «Лоскутное одеяло, – объясняет она и добавляет: – Это всего лишь хобби. Не работа».

      Каждый