Многие коллекционируют предметы искусства под влиянием общественного мнения, их пристрастия обусловлены модой. Коллекционирование все больше напоминает покупку одежды. Как говорят сотрудники «Сотби», «мы покупаем пару брюк, носим их три года, а потом идем за новыми. Правильно ли, что брюки будут висеть в шкафу следующие двадцать пять лет? Наша жизнь постоянно меняется. В разные периоды жизни нам нужны разные вещи. Причина в изменении наших вкусов. Почему все это нельзя с таким же успехом отнести к искусству?»
Подлинное искусство всегда оставалось как бы вне времени, независимо от того, когда было создано. Сегодня коллекционеров привлекают произведения, «отражающие современность», и они держат работу до тех пор, пока не станет ясно, что она обладает вневременными достоинствами. По мнению экспертов, лучше всего на аукционах продаются произведения, обладающие способностью мгновенно поражать.
Лот № 44. Первоклассную картину Джаспера Джонса, написанную в период расцвета его таланта, в 1960-е годы, выкупают, несмотря на то что Джонс – самый дорогой из современных художников[11]. Баэр объясняет, почему она не продается: «Картина такая темная, что не видно цифр».
Это ирония. Аукцион имеет дело прежде всего с цифрами. Номера лотов, даты, рост ставок, окончательная стоимость. Одну за другой Бёрг объявляет цифры. Они являют собой черно-белую версию мира искусства. Художники и писатели склонны наслаждаться полутонами. Цена, объявленная с ударом молотка, наоборот, совершенно определенная. Вот уж действительно, «больше говорить не о чем».
Баэр зевает. Корреспондентка «Нью-Йорк таймс» безучастно сидит на стуле. Дышать нечем. Я ничего не соображаю. Все работы сливаются в одну. Люди, по большей части парами, потихоньку уходят. Торги, как и предсказывал Бёрг, стали надоедать. И вдруг… зал оживает. Лот № 47 – картина Эда Рушея «Романс». Спины выпрямляются, люди посматривают по сторонам. Атмосфера стала напряженной. Трудно сказать, что произойдет дальше. «Некоторые собираются торговаться, – говорит Баэр. – Они не хотят, чтобы окружающие знали об этом, и ловят взгляд сотрудника „Кристи“, который сообщит их ставки Бёргу. Здесь есть что-то от хореографии – драматизм».
Рассматривая небольшое сообщество людей – проводников энергетических потоков рынка, я обращаю внимание на длинноволосого мужчину плотного телосложения, поднявшегося с места. Он немного похож на Хагрида, друга Гарри Поттера, и я понимаю, что это Кит Тайсон, британский художник, в 2002 году получивший премию Тёрнера. Он пробивается к выходу, и я покидаю загон для