Вот, возьмите кислу ягоду
И съешьте. Для вас она.
Не бойтесь – вверх уйдёте,
В кедровые дома.
А того, кто вас послал,
Я тоже угощу
Ягодкой медовой
И уведу.
В самый нижний мир,
Где пламенем охвачено окно.
Там уж всё готово
К приготовлению йоьхьо…
Попробовать не хочешь?», —
По-чеченски молвив, незнакомка
Тихонько руку протянула свою,
И ягодные бусы, как-то звонко,
Скользнули на ладонь бойцу.
Он почувствовал запах сирени,
Тягучий и сладкий, как мёд —
Опять этот признак потери,
Боли, угрозы, стенаний и слёз…
Рассвело. Птицы, как прежде,
Свистели, и воздух свистел.
Свистело смешное кострище,
Озаряя молчащих парней.
Неживые, на белом лежали,
Простые, как я или ты.
Шуршал кустарник безлиственный
Над спокойными силуэтами тьмы.
А внизу, во льду речушки
Паук толстобрюхий застыл.
То не брюхо – прорубь зияла,
И на дне её – три головы.
Не вернутся мужчины до хаты,
Не обнимет их цинковый гроб.
К могилке их ненарочной
Нет дорог…
Весной, в первые ночи
Льды Хулхулау сошли.
Тёмные воды речные
Камни, камни, камни,
Камни, камни несли.
Больше они не сыны
Тебе, милая мамка,
А с лихого авося отцы.
999 и Ты
Ты не слышал, как звенит тишина
Утром двадцать второго июньского дня,
И не услышишь никогда. Надеюсь. Да.
Не замрёт твоё сердце в ожидании дня,
Глухо твердящего: «Напрасно всё, зря…»
И не замрёт никогда. Надеюсь. Да.
Ты не слала на верную смерть сыновей.
Дочерей.
Мужей.
Знакомых детей.
В треугольном кусочке бумаги солёной
Ты не получала вестей.
Надеюсь, не получишь теперь.
Наверное, тебе не понятно: Зачем?
Рисковать? Уходить? Умирать? За людей?
К чему эти глупости в веке без стен?
Не хочу!
Я другой!
Я не нюхаю тлен!
Нет, мой хороший, ты не другой.
И тлен этот – твой, он только твой.
Не хочешь – не надо. Другой разговор.
Тогда уходи. Отключи свой мотор.
И радость, и слёзы, цветы и салют —
Реками майскими в жилах текут.
Настал тот момент. Выбери путь.
Разве не слышишь: стучат в твою грудь
Шеренги парада. В шинелях – друзья.
В их лицах печаль: «Куда мы? – Туда».
Встать рядом с ними или в сторонке?
А, может, лучше улыбнуться вдогонку?
Ты не скажешь тех слов никогда,
Но глаза говорят за тебя.
Ты задерживаешь дыхание, делаешь шаг —
И вот он, тысячный солдат.
Надеюсь,