– Я чрезвычайно рад, что вы решили прибыть во Францию на корабле! И лучше всего вам приплыть не в Тулон, хоть он и ближе, а в Марсель. Это будет иметь колоссальное символическое значение – ведь именно в Марселе грузились на суда французские солдаты, отправлявшиеся на помощь Сербии в последней войне и сражавшиеся бок о бок с вами на Салоникском фронте. Чтобы подчеркнуть особую связь Марселя и Франции с вашей страной, мы могли бы прямо из порта отправиться к памятнику французским солдатам и офицерам, погибшим на Салоникском фронте и на Балканах, и возложить цветы к его подножию. Тем самым мы более чем наглядно покажем, что французские солдаты точно так же придут на помощь Югославии и сейчас, если ей что-либо будет угрожать! Не это ли является целью наших переговоров?
– Черт, как же много кофе ты сыпешь в турку! – воскликнул Томислав Благоевич. – Так мы разоримся! Разве ты не знаешь, как он вздорожал в последнее время?
Диана хмуро взглянула на мужа.
– Если я не выпью утром нормального кофе, я не проснусь и не смогу работать. Это ты придумал открывать клинику раньше всех в Загребе, чтобы перехватывать пациентов, кто промучается всю ночь от зубной боли, чтобы они стремглав бежали к тебе!
– И этот расчет более чем оправдался, – парировал доктор Благоевич. – Мы работаем всего лишь на час больше, а имеем на целых 12 процентов больше пациентов за месяц. Ничего, завтра ты можешь вообще не приходить на работу!
Диана удивленно посмотрела на него.
– Я не ослышалась?
– И всю последующую неделю – тоже.
Она со стуком поставила чашку с кофе на дубовый стол, едва не расплескав столь драгоценные для ее скуповатого мужа капли.
– Что все это означает? – спросила она недовольным тоном.
– Вообще-то это секрет, – протянул стоматолог.
Лицо Дианы порозовело.
– У мужа не должно быть секретов от жены!
– А если это – государственный секрет?
Диана нахмурилась. О том, что Югославия, в общем-то – диктатура, она знала не понаслышке. Вся власть была сконцентрирована в руках короля, а полиция особенно не церемонилась с недовольными. Количество же политических заключенных, которые томились в тюрьмах – в их число входили как хорватские и македонские и албанские националисты, так и коммунисты и недовольная властью интеллигенция – исчислялось тысячами.
– В таком случае я не смею ни о чем тебя больше спрашивать, – выдохнула женщина.
Томислав Благоевич отломил кусочек пажского сыра и с удовольствием проглотил его. Потом повернулся всем телом и внимательно осмотрел стены – точно на них или за ними могли быть чьи-то уши. Затем поманил