Вечное солнце, словно приклеенное к небосводу, заливало Олеандр, превращая его не в живую долину, а в безупречную декорацию, в зловещую долину-сад. Идеальные, до тошноты прямые улицы, обрамленные ровными рядами одинаковых, словно клонированных цветущих деревьев, вели к огромной площади – месту, где должна была состояться последняя церемония в жизни принцессы Хедеры. Ни единой соринки, ни единого пятнышка не нарушало безупречную чистоту долины, словно его жители были заточены в хрустальный шар, где нельзя умереть, но и жить невозможно.
Площадь утопала не в цветах, а в их имитации. Гирлянды из полевых цветов, сплетенные с маниакальной точностью, украшали арки и колонны, словно пытаясь скрыть трещины в самой реальности. Столы ломились от даров природы, но каждый плод выглядел неестественно идеальным: горы спелых фруктов, от которых веяло тоской, золотистые соты, слишком правильной формы, свежий хлеб, пахнущий скорее воском, чем теплом, кувшины с молоком, подозрительно белые, и мед, застывший, как слезы. Все продукты были выращены на полях, окружающих Олеандр, где каждый колосок, каждый плод был подчинен не законам природы, а строгим законам красоты и изобилия – маскараду, скрывающему голод. Не было видно ни малейшего изъяна, ни потемнения, ни помятости – идеальная еда для последнего ужина.
В центре площади возвышался алтарь, украшенный ветвями березы, символизирующей не чистоту и плодородие, а хрупкость и обреченность. Около алтаря стоял хор мальчиков в белоснежных одеждах, воплощение невинности, принесенной в жертву. Их лица скрывали маски кроликов, сделанные из тончайшей глины, – символ плодовитости, обратившийся в зловещие гримасы. Маски были безупречны – ни трещинки, ни царапины, лишь застывшие, пугающие улыбки на кроличьих мордочках, словно навеки запечатленный ужас.
Когда принцесса Хедера, ведомая на заклание отцом, правителем Саликсом, появилась на площади, хор запел. Их голоса, чистые и звонкие, сливались в мелодию, полную не невинности и благоговения, а отчаяния, замаскированного под радость. Песня восхваляла не силу природы, а контроль над ней, не щедрость, а жестокость, не красоту, а ее бездушное подобие, а также мудрое правление короля Саликса, благодаря которому Олеандр процветал и благоденствовал… на костях своих жителей.
Принцесса была ослепительно красива, но ее красота казалась хрупкой и искусственной, словно цветок, выращенный в теплице. Ее белокурые волосы, заплетенные в сложную косу, украшали цветы, источающие приторный, удушающий аромат. Платье из тончайшего шелка, вышитое жемчугом, подчеркивало не ее стройную фигуру, а ее уязвимость, ее беззащитность перед лицом неминуемой судьбы. Но если присмотреться внимательнее, то в ее глазах можно было увидеть