– Что ты мне суешь?
– Это альбом для марок.
– Очень грязный. Положи на стол. Где ты его откопала?
– Он лежал в шкафу, – сказала Клара, отказываясь на сей раз от привычки оставлять вопрос без ответа. – Если он ничей, я возьму его для базара.
Тут бы заговорить о шляпе, но лорда заинтересовал альбом. Как все мы, он когда-то собирал марки и теперь испытал странную тоску, а потому, подойдя поближе, осторожно тронул находку, словно щенок, заигрывающий с черепахой.
– Да он мой!
– Почему это – твой?
– Я собирал марки.
– Чушь какая! Я сказала Дезборо, чтобы он посмотрел. Кто-кто, а он в марках разбирается.
Она не ошиблась. Муж Аделы, Дезборо Топпинг, увлекался с малых лет марками и детективами.
– Может быть, там есть что-нибудь ценное, – продолжала Клара, знавшая меру в благих делах. – Тогда мы это вынем.
Она направилась к двери, но отец вспомнил, что главного они не обсудили.
– Постой, а как шляпа? Оставил ее вчера на вешалке, а утром смотрю – нету. Шляпы не бегают. Мало того, шляпы не прыгают с вешалок. Ты ее не видела?
– А ты не видел Терри? – спросила средняя дочь, с которой вообще было трудно разговаривать.
– Терри? – удивился граф.
– Да. Ты ее не видел?
– Нет.
– Что ж, если увидишь, скажи, что Космо хочет прочитать ей второй акт.
Это имя не вызвало у графа радости.
– Космо!
– Да, Космо. Почему ты так говоришь?
– Как?
– Так.
– Нет, как?
– Ну вот так.
– А что? – спросил лорд Шортлендс, открывая карты. – Он пузатый оболтус.
– Ничего подобного!
– Оболтус, – повторил пэр, словно Роже [4], нашедший удачное слово. – Я к нему присмотрелся и знаю, что говорю.
– Он талант, – возразила Клара и вышла, хлопнув дверью, но тут же заглянула в нее и прибавила: – Его пьеса шла девять месяцев.
Лорд Шортлендс не был терпеливым. Ему не нравилось, что дочь уподобляется кукушке в часах. Когда дверь снова открылась, он чуть не закричал, но обнаружил, что входит не Клара, а вальяжный полубог с небольшими баками, несущий на подносе стакан молока. Один из недостатков Аделы состоял в том, что она заставляла отца пить по утрам молоко. Принес его дворецкий.
Природа рассеянна, и лучшее тому доказательство – граф со своим мажордомом. Графа она создала по модели дворецких, дворецкого – по модели графа. Мервин Спинк был высок, вальяжен и важен. Лорд Шортлендс был коренаст и походил на замухрышку. Ни один судья не усомнился бы, кому дать приз за красоту; и граф это понимал. Он отдал бы все свое состояние (сейчас, как мы помним, – два шиллинга восемь пенсов) за то, чтобы