Баба ходила по избе от стены к стене, и лицо ее было красным. Она размахивала руками, доказывая что-то, а говорить старалась тише. Княжич же стоял перед нею, упрямо скрестив руки на груди. Половина лица его, шея и ладони сплошь были в ожогах, но лечение даром не прошло – уже не саднили. Дядька Несмеяныч тыкал кочергой потухшие угли в очаге и думал о своем.
Когда Крапива открыла дверь, все трое обернулись к ней, а Матка и вовсе чуть дух не испустила.
– Крапива, ты? Я уж решила…
Что там решила Свея, девица узнать не успела, потому что княжич вдруг поменялся в лице и сказал:
– Хорошо, будь по-твоему.
Дубрава Несмеяныч аж рот разинул: неужто своевольный воспитанник внял словам мудрой женщины?
Влас же докончил:
– Но в уплату вот ее возьму. – И он кивнул на Крапиву.
У девицы язык отнялся, а Свея уперла руки в боки:
– Ты, княжич, никак умом повредился?
Дубрава выпрямился, навроде как угрожающе, а у самого ухмылка в усах так и гуляет!
– Не бывало у нас такого, чтобы людьми плату брали!
Княжичу же слова Матки что сухой горох.
– Не в рабыни беру у тебя девку, а в жены.
Свея глянула на Крапиву: на той лица не было, какие уж тут сваты?
– Это ты, княжич, у ее отца с матерью спрашивай. Я девку неволить не стану.
Крапиве аккурат под материну юбку спрятаться и захотелось, лишь бы не стоять перед княжичем. Статный и могучий, с гордо выпрямленной спиной, точно вырезанный из темного дерева. Любая девка рассудка бы от счастья лишилась, прильнув к его груди! Вот только красота боле не обманывала взор: ожоги сделали лик княжича столь же уродливым, сколь и душа.
Влас поманил травознайку:
– Что обмерла? Иди сюда, не трону покамест. Вот мое слово, Матка Свея. Отдашь мне девку здесь и сейчас, назовешь молодшей женою, остановлю своих молодцев. А нет – быть битве.
Тогда-то Крапива поняла, отчего Свея раскраснелась, отчего гостей не встречает, а все княжичем занята. Упрашивала сдержать горячий нрав да не устраивать драки со шляхами. Одно дело – присоединить Тяпенки к Срединным землям, назвать своими да Посадникову метку в землю воткнуть. Тогда, коли кто посмеет грабеж чинить, перед Посадником и отвечать будет. Уж тогда племя степняков поостережется захаживать в деревню как к себе. Совсем другое – сражаться на ничейной земле. А Тяпенки как раз такие и есть – ничейные. И счастье, если изб не пожгут да баб не разложат в пылу битвы! Или того хуже: проиграет княжич, явившийся лишь с малой дружиной и не оправившийся от ран. И тогда уже тяпенским отвечать и перед отцом его, Посадником Туром, и перед вождем шляхов. А тех, кто гостя позволил обидеть, не щадят ни свои, ни чужие. Выходит, дорого дают за Крапивину жизнь…
Девица