На этом он сделал паузу, ожидая порицаний, но порицаний не последовало.
– Я позабочусь, чтоб и его, и твой иглострел вернули тебе, если сумею благополучно вернуться домой.
– Ты ведь боялся стражников, так? Очень боялся, прячась в моей постели. Боялся, как бы тот, явившийся с Мускусом, не прикончил тебя на месте.
– Верно, – признался Шелк. – Если уж начистоту, перепугался я до смерти… а сейчас до смерти боюсь тебя. Ужасно боюсь, поддавшись твоим уговорам, обесчестить призвание авгура и утратить благосклонность бессмертных богов.
Гиацинт звонко расхохоталась.
– Да, ты права, – согласился Шелк, вновь попытавшись надеть рубашку, однако правое плечо опять нестерпимо заныло. – Разумеется, я вовсе не из храбрецов… но, по крайней мере, не боюсь признать это.
– Подожди-ка минутку. Минутку, не больше, – велела Гиацинт. – Жди здесь, с места ни шагу. Сейчас я тебе кое-что принесу.
В проеме распахнутой ею двери мелькнул знакомый бальнеум. Едва Гиацинт затворила за собой дверь, Шелку пришло в голову, что скуфейка патеры Щуки все еще на кровати, под подушкой. Движимый теми же слабыми, туманными побуждениями, что возвращают путешественников обратно, за пустяковинами, позабытыми на последнем привале, он отыскал скуфейку и водрузил ее на голову.
Выйдя из бальнеума, Гиацинт, по-прежнему обнаженная, протянула ему крохотную, чуть больше наперстка, золотую чашечку, до половины наполненную рыжевато-бурым, словно тертый кирпич, порошком.
– Вот, патера. Заложи за губу.
– Нет уж. Понимаю, ничего дурного ты мне не желаешь, но предпочту бояться и далее.
Гиацинт, пожав плечами, оттопырила нижнюю губу. От этого ее лицо на миг подурнело, сделалось уродливым, и Шелк с невероятным облегчением перевел дух. Опорожнив чашечку во впадину между губой и деснами, Гиацинт вновь осклабилась от уха до уха.
– Лучшего товара не купишь ни за какие деньги! И действует моментально. Может, попробуешь все-таки? У меня еще много.
– Нет, – повторил Шелк. – Мне нужно идти. Я и так задержался у тебя куда дольше, чем следовало.
– Как хочешь, – вздохнула Гиацинт, вновь бросив взгляд в сторону самоцвета на рукояти азота. – Но он, знаешь ли, все-таки мой. Подарок одной очень, очень важной особы. Если уж ты вознамерился украсть его, мне следует по меньшей мере помочь тебе. Скажи, ты точно авгур? Настоящий?
Шелк испустил тяжкий вздох.
– Да, но это, кажется, ненадолго. Если ты, Гиацинт, всерьез хочешь помочь мне, скажи, где в этот час, по-твоему, можно найти Кровь? Быть может, он уже отправился спать?
Гиацинт, блеснув глазами, покачала головой:
– Нет, он, скорее всего, внизу, прощается с последними из этих… Комиссары, комиссарские прихвостни – они ведь съезжались сюда весь вечер. Самых важных Кровь подчас отправлял сюда, ко мне. Со счета я, честно говоря, сбилась, но шестеро или семеро сегодня здесь побывало.
– Знаю, – подтвердил Шелк, понадежней запихивая рукоять азота за веревку