Он предпринял еще один эффектный шаг, служивший той же цели, но в ином роде. Послы одного варварского народа прибыли в Рим, чтобы получить дань, которую Коммод платил их вождям за мир, и еще не покинули пределы империи, когда произошел переворот. Лет велел их нагнать и потребовал назад выданное золото. «Несите в вашу землю весть о перемене, свидетелями которой вы стали, – сказал он. – Скажите тем, кто вас послал, что теперь империей правит Пертинакс». Разница между двумя правлениями не могла быть показана яснее, чем этим высокомерием по отношению к народам, которым прежде платили дань. И эффект не заставил себя ждать: варвары сдержались из страха перед одним лишь именем Пертинакса.
Уважение к его добродетели было всеобщим. Когда в провинции пришла весть о смерти Коммода и избрании Пертинакса, люди не сразу поверили. Они боялись, что это ловушка Коммода, чтобы получить повод для новых жестокостей и грабежей. В этой неопределенности многие наместники решили дождаться подтверждения и даже велели заключить гонцов в тюрьму, уверенные, что если весть правдива, Пертинакс легко простит им ошибку, совершенную без злого умысла. Союзные Риму народы также высоко его ценили. Его возвышение наполнило их радостью, и они поспешили отправить послов поздравить сенат и римский народ.
Благодаря мерам, принятым новым императором для успокоения преторианцев, он некоторое время наслаждался спокойствием и за это короткое время проявил все добродетели великого и мудрого правителя.
Я уже упоминал о его скромности в отношении своей семьи. Он ничего не сделал для родных, кроме назначения Флавия Сульпициана, своего тестя, префектом города вместо себя. Но, по мнению Диона, этот сенатор был достоин должности, даже если бы не приходился императору родственником.
Как я говорил, он отказал жене в титуле Августы, а сыну – в титуле Цезаря. У него было более чем достаточно причин не возвеличивать супругу, которая сама не заботилась о своей чести и открыто состояла в связи с музыкантом. Что касается сына, то, похоже, лишь скромность повлияла на его решение. Сын был еще очень молод, и отец боялся, что детская простота слишком легко может быть испорчена ядом величия. Он не поселил его во дворце и, объявив его эмансипированным (как и свою дочь), разделил между ними всё свое личное имущество, поселив их в доме их деда по материнской линии – префекта города. Оттуда сын императора ходил в общественные школы, ничем не выделяясь среди сверстников. Пертинакс виделся с ним