После этого первого разговора я все время писала и переписывала письма ему, но он никогда на них не отвечал. А потом однажды он позвонил, такой счастливый.
– Я через два дня уезжаю в Калифорнию, детка. Буду сниматься в первом фильме после армии.
А я могла думать лишь об одном: вдруг он влюбится в какую-нибудь актрису, которая будет с ним сниматься? Так что я, так непринужденно, как только могла, спросила:
– У какой актрисы главная роль?
Элвис звонко рассмеялся.
– Не переживай, детка, мы с ней пока не знакомы, но я слышал, что она высокая. Ее зовут Джулиет Праус. Она танцовщица и помолвлена с Фрэнком Синатрой.
Почувствовав облегчение, я спросила:
– Как называется фильм?
– Вот это тебе хорошо знакомо, – сказал он. – «Грусть солдата». Мне кажется, неплохо. Немного переживаю, что там слишком много песен, но, думаю, получится нормально. Очень надеюсь, иначе я мягких слов выбирать не стану.
Через несколько недель Элвис снова позвонил. «Грусть солдата», оказывается, стала для него горьким разочарованием.
– Только закончил сниматься в этом чертовом фильме, – удрученно сообщил он. – И это было ужасно. Там где-то двенадцать песен, которые вообще яйца выеденного не стоят, – ворчал он. – Только что был на встрече с полковником Паркером, как раз это обсуждали. Хочу, чтобы из фильма половину песен убрали. Чувствую себя каким-то идиотом, который вдруг начинает песни распевать посреди разговора с какой-то цыпочкой в поезде.
– А что сказал полковник? – спросила я.
– А что он мог сказать? Я к этой штуке привязан. Все уже оплачено, – проворчал он. – Они все считают, что это шедевр. Я как в аду.
– Может, следующий фильм будет лучше, – сказала я.
– Да, да, – сказал он, немного успокаиваясь. – Полковник запрашивает сценарии получше. Просто это мой первый фильм после возвращения, и это просто какая-то шутка. – Тут он надолго замолчал, была слышна только статика. Наконец он сказал: – Мне нужно идти, Цилла, да и я тебя почти не слышу. Я потом еще позвоню, веди себя хорошо, я люблю тебя.
Я жила в некоем подвешенном состоянии, в ожидании непостоянных звонков Элвиса. В них не было никакой последовательности. Он мог внезапно позвонить после трех недель тишины – или после трех месяцев. Он всегда говорил намного больше меня, рассказывал о новом фильме или новой звезде, с которой работает. Иногда он говорил об Аните, рассказывал, что их отношения – совсем не то, что он ожидал, когда вернулся из армии. Он уже не был уверен, что хочет быть с ней. А я не знала, что и думать. Время и дальнее расстояние породили во мне вопросы и сомнения. Мне хотелось спросить его: «Как я вписываюсь в твою жизнь? Вписываюсь ли я в нее вообще?»
Элвис по-прежнему говорил, что хочет,