– Вороном, – ответил я. – Это больше соответствует моему настроению.
Слуга открывал ящики и шкафы и один за другим вытаскивал детали моего костюма, тщательно сложенные и пахнущие сандалом. Короткие панталоны и льняная рубашка, которая сразу же натерла мне шею воротником. Узкие штаны натянуть было не так-то просто, но я проявил терпение. Потом были камзол и плащ, и пока Бальтазар расправлял черные, словно ночь, рукава, я готов был уже признать, что мой выбор оказался неудачным: на улице было солнечно и жарко и, возможно, цветной наряд (то есть павлин) подходил для этой погоды больше: в нем было бы прохладнее, несмотря на то что ткань, из которой он был пошит, была столь же плотной и тяжелой.
Бальтазар взглянул на мое лицо и тяжело вздохнул. Он отвязал рукава и заменил их на другие – малиново-голубые, с разрезами в виде полумесяца. Камзол на мне остался черный, но на нем тоже был голубой цвет Монтекки, он был представлен искусной вышивкой, на которую у белошвейки ушло, наверно, не меньше месяца.
– Я полагаю, что для того настроения, в котором вы пребываете, черный цвет действительно подходит как нельзя более, – заметил он. – На нем не так заметна кровь.
– Сегодня не будет никакой крови.
– Звучит бодро, синьор, очень бодро. Горжусь вами.
Он поправил манжету, склонив голову набок, и удовлетворенно кивнул, а потом принес мои туфли и нагрудные украшения. Я никогда не отличался дурновкусием, как Тибальт Капулетти, но я не мог выйти из дома, не продемонстрировав богатства Монтекки хотя бы отчасти. Сегодня я надел на неповрежденную левую руку кольцо с изумрудом и золотую брошь в виде льва с глазами из бледно-голубого топаза. Я остановил Бальтазара, когда он хотел украсить меня еще, словно статую для карнавала, и согласился только на одну серьгу из еще более бледного топаза.
Для богатого молодого человека моего возраста и положения это был все равно что монашеский наряд.
Бальтазар принес мне самое необходимое: длинный, тонкий кинжал с гербом Монтекки на рукоятке и мой меч. Я прицепил его к поясу – и почувствовал себя наконец-то одетым. Все остальное, разумеется, тоже было необходимо – но без меча я чувствовал себя просто голым.
Бальтазар стряхнул пылинку с моего плеча.
– Мне пойти с вами, синьор?
– Я буду с Ромео, – ответил я. – И с Меркуцио, если он появится. Так что мне совсем не нужна нянька.
– Да, конечно. Я только возьму свою сумку.
Для меня было источником вечной горькой досады, что, будучи урожденным Монтекки, я, как и остальные члены семьи, не мог толком распоряжаться даже собственным слугой. Он был прав, конечно. Если он отпустит меня одного навстречу приключениям и со мной что-нибудь случится – ему не сносить головы. Так что лучше уж умереть вместе со мной от меча Капулетти, чем иметь дело с Железной Синьорой.
Мы покинули мои покои и почти сразу же увидели Ромео, который сидел на той же скамейке в открытом атриуме, где я имел удовольствие