Я знал это. Ему было всего девятнадцать, а ей семнадцать, когда он умер, пронзенный мечом Капулетти. Она была беременна – но не мной: я тогда уже был здоровеньким двухлетним мальчишкой и поэтому сохранил пусть и очень расплывчатые, но все же хоть какие-то воспоминания об отце, а вот моя сестра Вероника, в тот момент пребывавшая в утробе матери, была лишена даже этого.
Я застонал и потер лоб:
– Если вы хотите усугубить мое состояние беседой о женитьбе…
Мать повернула голову и одарила бедного Бальтазара равнодушным взглядом.
– Принесите ему что-нибудь поесть, – велела она. – В таком состоянии он абсолютно ни на что не годен.
Она выпроводила его из комнаты холодным кивком, и слуга со всех ног бросился выполнять ее приказ.
Мои покои, я думаю, это одно из немногих мест в Вероне, где моя мать могла повелевать, и ей будут подчиняться без всяких вопросов: в других местах, даже в залах дворца Монтекки, она была всего лишь вдова, чужеземный цветок, волею случая пересаженный в ядовитую землю одной из самых богатых и влиятельных семей города. Моя бабушка ее никогда не любила и не одобряла – хотя кто знает, что лучше и безопаснее: одобрение или неодобрение нашей бабушки.
Мы с Бальтазаром всегда подчинялись матери, и я позволял ей разыгрывать роль иностранной аристократки сколько ее душе угодно было.
– Мне нужно принять ванну, матушка, – сказал я.
– Я велю ее приготовить, – ответила она с ледяным спокойствием. – Но сначала ты поговоришь со мной, сын мой. Нам столько надо обсудить.
Такое начало не предполагало ничего хорошего.
Я сел, запахивая рубашку на груди и изо всех сил стараясь не походить на капризного ребенка, каким, вероятно, навсегда останусь в ее глазах.
– Я в вашем распоряжении, как всегда.
Тень улыбки тронула уголки ее губ, но в то же мгновение исчезла.
– Ты подумал о той девице? Она безупречного происхождения, ее семья обладает огромным состоянием, и родственники хотят обеспечить ей хорошую партию, пока она не вышла из возраста.
– Ей пятнадцать, – ответил я. – И она скучная.
– Она очень воспитанная, смиренная и красивая.
– А как же девушка из семьи Торетти?
Мать послала мне один из таких взглядов.
– Она больше не является подходящей партией.
– О, вот теперь я чувствую к ней интерес!
– Бенволио, не будь таким легкомысленным. Она… она скомпрометировала себя. Ее репутация под вопросом.
– У интересных всегда репутация под вопросом.
– Именно поэтому, сын мой, я и предлагаю тебе скучных. Поверь мне, в конце концов ты поймешь, что это для твоей же пользы, а «интересные», как ты изволишь про них выражаться, повисли бы у тебя на шее камнем. Ты никогда не смог бы избавиться от сплетен и слухов.
– Уличные сплетни и слухи… для меня они значат меньше, чем гусиный гогот, – заявил я. – Меня они вообще не заботят.
– Думаю,