Все знали, что он испытывает неудобства. Многие его вложения потерпели крах, причем непонятно от чего. То засуха, то разбойничьи набеги, то последствия бунта, когда уже сами крестьяне переломали кузницу, – все то, о чем Теорат говорил, прохудило его некогда толстый кошель, наделало в нем бесчисленных дыр, которые он едва успел латать. А ведь буквально полвека назад этот похожий на коршуна барон был одним из богатейших дельцов Летардии.
– Кстати, Горрон, как поживают лавки, в которые ты вложился? – продолжил барон.
– Давайте выпьем! Еще раз! – вновь пропела прекрасная Асска, пытаясь отвлечь всех.
Но барон лишь махнул рукой, чтобы она не мешала вести беседу. Женщин он уважал ровно настолько, сколько они стоили, если их продать, – и ни дареном больше.
Глава клана уже глядел на него теряющим великодушие взглядом, сцепив пальцы под подбородком. Но пока не одергивал, выжидая.
– Я каждую монету не считаю, – парировал с благодушной улыбкой Горрон. – Запомни! Медяками перебирают лишь торговцы, но не благодетельные мужи, глядящие далеко вперед и определяющие судьбу мира. В нашем случае надобно думать совершенно об ином, о дне не завтрашнем, а о том, что случится через пятьдесят или сто лет.
– Потому твое королевство и пало! – точно плетью, хлестнул словом Теорат.
Горрон, кажется, не сообразил, что ответить на такой выпад.
– Из-за того что ты не считаешь монеты, мы и проиграли! – снова нагрубил Теорат Черный. – Что делать вольным слугам, вассалам и всем тем, кто находится рядом, прислуживая и оплачивая наши прихоти? Стоит им выйти из замка – они пропадают. Дети их пропадают. Клятва на них не распространяется, и они получают сполна за нас, о чем здесь тоже молчат. А они, между прочим, и есть основа нашего богатства, наша монета. Как долго они будут терпеть пляски под твою дудку? Что скажешь на это? А, герой?..
Вместо ответа Горрон выскользнул из кресла, откинул плащ и подошел к Асске. Склонившись, он изящным жестом настоящего придворного щеголя подал ей руку. «Позволите, Сир’Ес?» Глаза его светились пламенем множества свечей, а на губах притаилась загадочная улыбка. Девушка взглянула на своего отца и после одобрения поднялась.
Ее повели в центр зала.
– Эй, лютнист! – воскликнул Горрон. – Что ты играешь? Пришел сюда с похорон? Давай-ка «Танцы в Медовой долине»!
Зал наполнили веселые переливчатые звуки, и, соединив поднятые ладони правых рук, Горрон и Асска принялись отплясывать. Застучали каблуки. Поначалу чванливая Асска пыталась сохранить в движениях порядочность, подобающую ее годам. Но уже спустя пару минут ее шелковые юбки взметались ввысь так, что она, хохоча, как юная девица, то и дело одергивала их, пока рука Горрона сползала все ниже, остановившись наконец на тонкой талии. Придерживая девушку, точно колючую розу, осторожно, но с намерением обладать, он кружил ее по залу. Прическа Асски растрепалась, и выскочившая