И Горрон де Донталь поспешил прочь, чтобы наедине прочесть, что же написала ему Йева. Любопытство взяло над ним верх. Впрочем, как и всегда.
Филипп поглядел ему вслед. Вскоре он опять сидел за праздничным столом, пил густую рубиновую кровь с маслянистой пленкой и изредка бросал взгляды на сидящего неподалеку от него Ройса фон де Артеруса, преемника его дочери.
Тогда по тяжелому, волочащемуся шагу Филипп уже понял, кто явился. Слуга открыл дверь. За порогом стоял очень зрелый мужчина: с вьющимися черными волосами, не успевшими обелиться, с грубым крестьянским лицом, посередине которого заметно выделялся большой нос картошкой. Перекашиваясь на один бок из-за ноги, которую давным-давно потрепал вурдалак, Ройс поклонился. В его глазах читалось боязливое уважение, смешанное еще с чем-то, пока нераспознанным.
– Сир’Ес Филипп, – пробасил Ройс. – Приветствую!
– И тебе здравствуй.
После того как еще ребенком преемник Йевы едва не погиб от руки приехавшего графа, который был не рад его появлению, они встретились впервые. Не дождавшись приглашения, Ройс захромал внутрь. Филипп продолжал глядеть в камин, где огонь тянулся языками ввысь, облизывая поленья со всех сторон и отдавая холодным покоям толику своего тепла.
Не решаясь подойти ближе, Ройс замер посередине, между креслом и дверью, и спросил после недолгой заминки:
– Вы передали завещание моей матери? – похоже, он умел говорить лишь прямо.
– Если трясешься, что я подниму вопрос о лишении тебя дара, так знай: я слишком уважаю свою дочь. Даже несмотря на ее сомнительное решение… Завещание уже у нашего главы и внесено в журналы. Ты узаконен, – отрезал Филипп.
Не сказать, что Ройс был громадным, точно скала, однако некоторая массивная угловатость в его облике чувствовалась, и он подчеркивал это меховой оторочкой костюмов, тяжелыми перстнями и таким же тяжелым, мрачным взглядом из-под бровей. Говорил он, приподнимая полную верхнюю губу, будто скалясь. Кожа его, напротив, была болезненно-бледна, покрыта оспинами, как напоминание о его бывшей человеческой натуре. Хотя, надо сказать, Ройс фон де Артерус казался больше сыном лесов и демонов, нежели людей. Слишком часто он бывал среди вурдалаков, отчего, как ни пыталась мать привить ему манеры, вырос диковатым. Уж так он был похож на Райгара Хейм Вайра и Саббаса фон де Артеруса одновременно, что сердце Филиппа сжалось. Он вспомнил поверья, что дар сам выбирает, в ком жить. Выходит, дару его дочь оказалась неугодна? Не поэтому ли ее жизнь так скоро закончилась в угоду более подходящему наследнику? Получается, как бы он ни пытался спасти дочь, она прожила ровно столько, сколько живут вампиры, и даже