Из лаза послышался шорох. Механик, вертясь ужом, развернулся в тесном пространстве среди волноводов и выполз обратно. Из люка показалась его лицо с пятном графитовой смазки на щеке.
– На этом лететь нельзя, – заявил Артём.
– Как это нельзя? – Урсула вскочила и упёрла руки в бока. – Я потратила чёртову уйму денег и ещё больше нервов, чтобы сертифицировать корабль, а ты говоришь – лететь нельзя!
– Стряпать бумажки и летать – разные философские категории! – Артём многозначительно поднял указательный палец, испачканный в смазке. – Полёт невозможен. Объясню на примере: живому человеку вместо бедренной кости вставили арматурный прут. На том основании, что прут прочнее. Что будет? Будет отторжение. Человек заболеет и, возможно, умрёт. «Пеппи», – механик сделал всеохватный взмах руками, – тоже живой организм, но во сто крат сложнее тебя или меня. В него нельзя втыкать разные железки только потому, что вашим инженерам так захотелось. Сейчас корабль спит, поэтому реакция отторжения незаметна. Но когда «Пеппи» проснётся, когда отправится в полёт, процесс пойдёт. Аварии посыплются одна за другой, и одна из них станет фатальной.
На лице Урсулы, обычно монументально-неподвижном, проявилось выражение отчаяния.
– И что же делать?
Механик коварно улыбнулся. «Сейчас начнётся шантаж», – поняла Урсула.
– Мне нужен литр кофе в термосе и три…, нет пять бутербродов, – предъявил свои условия Артём. – И к утру «Пеппи» будет минимально готова к старту. В полёте я устраню оставшиеся «улучшения» и тогда мы сможем лететь хоть на край Галактики.
Выдвинув ультиматум, изменённый нырнул обратно в лаз.
Судя по сохранившимся креплениям и подводкам, камбуз «Веги» когда-то был очень хорошо оснащён. Но побывав в руках республиканского флота, камбуз утратил большую часть оборудования, а рабочие ремзавода довершили грабёж. От былого великолепия осталось несколько мятых кастрюль и сковородок, загаженная микроволновка, произведённая явно не в Либерии, и набор разнокалиберных ложек. Остаток скудного бюджета Урсула потратила на приведение камбуза в рабочее состояние и добавила кое-что из семейного имущества, ускользнувшего от бдительных сотрудников Фукса. Благодаря Урсуле на камбузе появился фарфоровый сервиз, украшенный видами горы Фудзи, и серебряные столовые приборы с монограммами «R» на ручках. Но главная драгоценность скрывалась в тайнике.
Урсула остриём ножа отвернула шурупы, удерживающие вентиляционную решётку на камбузе, и из открывшегося канала вынула пакет с молотым кофе, спрятанный от рабочих. Кофе был настоящий, доставленный контрабандой из Либерии, и стоил как месячная зарплата командира корабля. Пакет выглядел ужасающе тощим. Почти сразу на камбуз заглянула Ханна. Она потянулась к пакету, как легавая, причуявшая куропатку.
– Кажется, кто-то решил побаловаться кофейком.
– Это не нам, – строго сказала Урсула. – Механик предъявил мне ультиматум: термос кофе в обмен на починку корабля.
– Вот