Советский Союз, объявивший о своём нейтралитете, зорко следил за развитием событий. Берлин с 3 по 12 сентября четырежды обращался к Москве с дипломатическими нотами, в которых настаивал на вступлении в войну против Польши. Однако решение в Кремле было принято лишь после того, как 16 сентября основные силы её войск были окружены под Люблином танковой армией Гудериана33.
8 миллионов украинцев и почти 3 миллиона белорусов бедствовали два десятилетия под пятой панов. А теперь перед ними замаячила ещё более страшная угроза немецкой оккупации.
Утром 17 сентября, когда польское правительство сидело на чемоданах перед румынским кордоном, части спешно сформированных Украинского и Белорусского фронтов пересекли советско-польскую границу.
Те, кто с давних пор вопит о совместном германско-советском разделе Польши, умалчивают о том, что Советский Союз приступил к действиям лишь на 17-й день войны. Это произошло, когда стало ясно: Англия и Франция не собираются выполнять союзнических обязательств перед Варшавой.
Ныне об этом никто на Западе не вспоминает.
1.7. Тревожная осень 1939‑го
К середине 1980-х отец оформил пенсию, инвалидность по фронтовому ранению и после переезда в Симферополь устроился на работу киоскером «Союзпечати». Лучше бы он этого не делал!
В прессу хлынул мутный поток публикаций, атакующих то, во что фронтовик непоколебимо верил. В газетах и журналах нередко тиражировались измышления западных деятелей и германских генералов, проигравших битвы и решивших, по язвительному замечанию Черчилля, взять реванш в мемуарах.
А тут ещё II съезд народных депутатов СССР, проходивший в декабре 1989-го. Постановление «О политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года» отец воспринял как нелепую попытку суда над прошлым, оторванную от реалий довоенного времени.
Его точка зрения ныне совпадает с мнением Ю. Жукова, Ю. Емельянова, Ю. Рубцова и других авторитетных историков. Они убеждены, что в документе 1939 года «речь шла не о разделе Польши, Европы или мира между СССР и Германией, а о том, куда после неминуемого краха Польши А. Гитлер двинет свои полчища – на Восток или на Запад»34.
Даже Черчилль, заклятый недруг СССР, оценивал ситуацию трезвее, чем иные наши современники. 1 октября 1939-го, после того как советские войска заняли Западную Украину и Западную Белоруссию, он заявил: «Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии»35.
Отец рассказывал, как в юности разглядывал опубликованную