Выбор был сделан, и Агриппина, еще не став женой, уже пользовалась властью своего брака. С тех пор она стремилась ввести своего сына Домиция в семью Клавдия, женившись на Октавии. Но этот план не мог быть осуществлен без коварства. Ведь юная принцесса уже давно была обещана Силану. Кроме того, Силан заслуживал огромного уважения: он принадлежал к высшей знати и был прямым потомком Августа. Наконец, Клавдий выполнил взятые на себя обязательства: украсил его триумфальными украшениями и устроил народу великолепное зрелище в его честь. Но с принцем, у которого не было собственных чувств и который получал извне впечатления уважения или ненависти в зависимости от того, нравилось ли приближенным заронить их в его душу, ничего не было сложно.
Вителлий и здесь сыграл свою роль. Стремясь создать себе благоприятные условия для зарождающегося кредита, он подружился с Агриппиной: прикрываясь подневольным именем цензора, он напал на репутацию Силана, у которого действительно была сестра, чья красота не была дополнена мудростью. Вителлий навел одиозные подозрения на дружбу брата и сестры, в которой не было преступления, но, возможно, неосмотрительность: Клавдий слушал эти речи, склонный из-за нежности к дочери легко тревожиться за зятя.
Силан думал не о чем ином, как о заговоре против него: в то время он даже был претором; и он был очень удивлен, когда внезапно исключил себя из сената приказом Вителлия в качестве цензора, хотя список сенаторов был составлен и канделябр закрыт за несколько месяцев до этого. В то же время Клавдий отказался от своего слова и разорвал запланированный союз. Силан был вынужден отказаться от преторства, а оставшееся место в течение трех дней занимал Эприй Марцелл, человек опасного красноречия, о котором мы еще не раз будем иметь повод говорить в дальнейшем.
Так закончился тот год: в следующем консулами были Помпей и Вераний.
C. ПОМПЕУС ЛОНГИНУС ГАЛЛУС. – Q. VERANIUS. ГОД Р. 800. 49 Г. Н.Э.
При этих консулах брак, заключенный между Клавдием и Агриппиной, перестал быть тайной. Слава о нем распространялась повсюду: они сами не стеснялись и не скрывали этого. Тем не менее Клавдий не решался приступить к торжеству, поскольку не было примера, чтобы дядя женился на дочери брата. Мысль об инцесте пугала его, и он даже боялся, что, если он продолжит, этот незаконный союз обрушит на империю гнев богов.
Вителлий взял на себя труд устранить эти сомнения. Он спросил его, намерен ли он противиться приказам народа и власти сената. Клавдий с невозмутимой скромностью ответил, что он один из граждан и что единодушное согласие народа устанавливает для него закон. Вителлий вышел оттуда и, войдя в сенат, объявил, что у него есть