– Но, простите, пожалуйста, что в данной ситуации нужно от меня?
– Неужели не ясно? Вас прочат на ответственный пост, и вы должны определить свою позицию в отношении людей, порочащих общество, – строго произнёс следователь.
– Но я ведь, действительно, ничего сказать не могу.
– То есть, сначала, вы выразили недоверие следствию, взяв под сомнение несколько десятков подписей, а теперь решили устраниться? Так получается? – спросил майор из Москвы.
– Нет-нет. Конечно, не так, – заволновался посетитель. – Что я должен делать?
– Вот это уже конструктивный разговор, – облегчённо выдохнул следователь.
– Вот вам лист. Не надо ничего выдумывать, сочинять. Напишите правду, что профессор такой-то действительно использовал в своих лекциях сомнительные материалы, ссылался на антинаучные работы западных учёных и белогвардейских эмигрантов.
– «Антинаучные работы учёных» – какое-то странное сочетание, – робко сказал посетитель.
– А вы не придирайтесь к словам. Смотрите в суть проблемы. Формулировать можете по-своему.
– Но ведь прошло столько лет…
– Вот и напишите, что вы по юности не разглядели в его речах ничего опасного, о чём искренне сожалеете. Но сейчас, вникнув в проблему, с негодованием… Ну и так далее. Посетитель склонился над листом и старательно, словно школьник, стал выводить фразу за фразой, временами отстраняясь, перечитывая, неслышно проговаривая одними губами.
Шофёр расхаживал вокруг машины. Едва завидев шефа, он по-ребячьи подпрыгнул на месте и бросился запускать двигатель.
– Это хорошо, что вас отпустили… Куда едем? – спросил он.
– Где здесь поблизости часовая мастерская?
– У рынка есть. Там неплохой мастер. Я у него часы с кукушкой ладил.
– Значит, давай туда.
Машина закружила по узким переулочкам, не прошло и пяти минут, как она остановилась у здания с надписью «РЕМОНТ ЧАСОВ».
– Знаешь, ты, пожалуй, меня не жди. Здесь до дома рукой подать. А то я скоро забуду, как пешком ходить, – сказал шеф водителю и вошёл в дверь мастерской. Он остановился перед мутноватым оконцем, где сидел старый часовщик, похожий на сказочного архивариуса, достал карманные часы. Автоматически открыв их, отметил, что они опять остановились. Затем, его взгляд невольно упал на выгравированную фразу: «Любимому ученику от неугомонного профессора». Теперь уже всё кругом – лестница, люди, стоящие рядом, часы – всё подёрнулось влажным туманом. Он плакал и не знал, как остановиться.
Все молчали. В сторону Валентина Николаевича, который пребывал в задумчивости, никто не смотрел. Я аккуратно положил часы на стол, от этого касания они едва слышно звякнули, Валентин Николаевич вздрогнул и заговорил:
– Эти часы принадлежали моему отцу. Можешь открыть их. Там действительно есть надпись «Любимому ученику от неугомонного профессора». И даже то, что мы жили