– Что делать… Ветер сетью не поймаешь.
Через две недели найдёныш вернулся. Извинился перед настоятелем, объяснив своё отсутствие тем, что искал родственников. Поиски, по его словам, увенчались успехом. Он пришёл поблагодарить за всё, что для него сделали, и попрощаться. Затем прошёл в свою келью. Его сосед, уже принявший постриг, едва взглянув, понял, что произошло. А найдёныш достал свои чётки, развязал нить, добавил к девяти чёрным бусинам три белых, и сказал:
– Я слышал, ты отправляешься с миссионерами на восток. Возьми мои чётки и молись за упокой этих людей.
– Девятерых я запомнил, – сказал монах. – А кто эти трое, которых ты обозначил белыми бусинами?
– Мой отец, мать и младший брат, – ответил найдёныш.
– История удивительная. Но ума не приложу, как эти чётки могли попасть в наши края, – сказал отец. Если принять твой рассказ, то произошло это в веке примерно четырнадцатом, а может и раньше. Есть упоминание и о византийских воинах, и о мамлюках. Много вопросов возникает. Отец скрутил магнитофонную плёнку, убрал её в портфель и, весело взглянув на меня, сказал:
– Пойдём на каруселях кататься.
Мы бродили по городу, болтали о всякой ерунде, катались на колесе обозрения, ели мороженое и ни разу не вспомнили ни о его работе, ни о моей учёбе, ни о музейных экспонатах…
Только по дороге домой я решился сказать то, что меня беспокоит.
– Знаешь, папа, мне нужно знать, что творится на самом деле, вы ведь только делаете вид, что ничего особенного не происходит.
– Это правда, – отец улыбнулся и, посмотрев мне в глаза, заговорил медленно, словно взвешивая каждое слово: – Скажу честно, я не сторонник скороспелых выводов. А понять, с чем мы столкнулись, пока не получается. Но вот вчера мне стало ясно: дальше так продолжаться не может.
– Да и вот еще что, – обрадовавшись словам отца, продолжил я: – Не знаю заметил ты, но я могу рассказывать историю только, когда предмет показываешь мне ты. Помнишь, вчера Николай Александрович дал мне часы, а я молчал?
– Я это заметил… В общем, много у нас с тобой вопросов, а с ответами, покуда тяжело, – отец тяжело вздохнул.
Глава девятая. Перстень
Валентин Николаевич явился чуть свет. Я только успел оторвать голову от подушки, как раздался звонок, и я услышал знакомый голос:
– Простите ради Бога, что я так рано. Мне сегодня в одиннадцать нужно быть на совещании, а откладывать это на потом я не мог.
Папа сказал, что ничего страшного, все уже на ногах и провёл гостя в комнату.
– Получилось так, что мне удалось накопать кое-какие материалы, – сказал Валентин Николаевич и многозначительно посмотрел на меня, а потом на отца.
– Можете говорить. Он у меня, оказывается, совсем взрослый, – произнёс