Когда они вышли и закрыли за собой дверь, Макс шёпотом сказал:
– Дал бог родственничков… Вася, выручай. Надо бы от них избавиться. Придумай что-нибудь.
– Гм…О! Мы с тобой приглашены на вечер поэзии в центральном доме литераторов! Как?
– Отлично! Они точно за нами не увяжутся. Тем более Валера знает, что виноват. Поэтому и вызвался их до дома доставить. Минут через десять Виталик оклемается, я его знаю.
Когда друзья вернулись на кухню, то ужаснулись. Валера размахивал электролобзиком и уверял Виталика, что порежет бесов и их мерина на куски, а тот лишь одобрительно кивал и улыбался:
– Правильно, так их всех! Но сначала – на горох и покаяться! Иначе – анафема!
– О! Макс вернулся. Ты это… В следующий раз, как только он появится, ты его лобзиком на куски покромсай. Покроши на опилки!
– Кого? – спросил Макс.
– Как это кого? Троюродного коня, конечно! Надо его расчленить и сжечь, чтоб и следа не осталось!
– Но сначала – на горох! И покаяться, как следует! – вопил Виталик.
На том и порешили. Настя увела Виталика в ванную и засунула его голову под холодную воду. Макс заварил крепкого кофе и напоил на дорогу родственников. А сам для правдоподобия достал из шкафа костюм и стал демонстративно примерять перед зеркалом, интересуясь у Василия, какой, по его мнению, к нему лучше галстук подойдёт. Как и ожидалось, родственники не изъявили желания пойти сопровождать друзей на какой-то там вечер поэзии. Отнеслись с пониманием. Валера вызвал такси, и они покинули квартиру.
– Да… Кровожадные же у тебя родственники. Один, как истинный петербуржец, склонен к расчленёнке, другой возомнил себя инквизитором. Хороши – нечего сказать.
– Погоди, это ещё не всё. Виталик наверняка уже Маринке успел стукануть. Завтра ещё и перед ней оправдываться придётся, ну да – ничего. Она у меня с юмором, сам знаешь. Ну так что с конём? Ваше мнение?
Василий вопросительно посмотрел на Клёпикова. Тот открыл свой блокнот и показал зарисовки Максу.
– Похож? – поинтересовался художник с мировым именем.
– Вылитый! Даже улыбается, хоть и деревянный. Чудесный рисунок! Только подставки не полукругом, как ты нарисовал, а прямые. Как лыжи.
– Мы чуть обыграли образ. Придали статус игрушечного коняшки. На нём и покачаться можно. Как на радуге. Символ детской непосредственности. Это – солнечный образ, взрыв эмоций, символ чувственного наслаждения…
– Добавь секса в махровую обыденность! Даёшь раскрепощение! – вставил Василий.
– …и сексуальности тоже. Тебе надо выбираться из добровольного заточения, Максим. Выходить в люди. Отпустить эмоции. Помните песню ЧАЙФов?
«…а я похож на новый Икарус,
А у меня такая же улыбка!
И как у него, и как у него
Оранжевое настрое-е-е-ние»!
Если уж конь сам явился, то дело твоё близится к завершению.