этот момент они начали на него падать, несмотря на все его усилия остановить их. Отец крикнул мне убираться оттуда, пока он мог еще несколько секунд удерживать вес плит, отступая в направлении лестницы. Как только я проскочила, отец упал, гипсокартон упал на него и придавил ему ноги. При этом, съезжая вниз, плиты своим весом медленно и неумолимо прижимали обе папины голени к острой необлицованной ступеньке. Я переползла через гипсокартонную плиту и села на лестнице рядом с головой отца, не понимая и все больше пугаясь, почему он не встает. «Ты можешь позвать на помощь, доченька?» – спросил он. Я бы, наверное, в его ситуации закричала, но папа был спокоен и невозмутим. Школа «Зеленых беретов». Тогда не было мобильных телефонов, и мы находились в глуши. Я начала понимать, что мой отец не может встать, и стала задыхаться от испуга. Я побежала к машине и начала сигналить, но мы были на пустой грунтовой дороге, мимо никто не проезжал. Неподалеку находилась соседская ферма, мне было страшно одной отправляться в большой незнакомый дом, но выбора не было. Я побежала через поле, набралась смелости и изо всех сил начала стучать в дверь. Милой женщине, открывшей дверь, я сказала шепотом, что с моим папой что-то не так. Я не помню, что произошло после этого, пока мы не оказались в больнице. Папа, хромая, перемещался на костылях с перебинтованными ногами и отпускал шуточки. Через неделю он был в порядке. Спустя некоторое время мы возобновили наши привычные прогулки, поездки на велосипеде, разговоры и осмотры строящегося дома. Мы справились с проблемой вместе, что с тех пор проделывали еще много раз.
Потом мои родители развелись. Мне было одиннадцать, мы с сестрой начали жить в основном с мамой, а отношения наших родителей можно было описать только одним словом: война. Эта война означала, что мы с сестрой внезапно лишились возможности быть вместе с папой каждый день. Когда нам удавалось с ним увидеться, никто из нас не желал тратить время встречи на разговоры о долгосрочных сберегательных счетах или финансовых отчетах. Нас интересовали более важные темы – например, как мы будем дальше общаться и где мы будем жить.
Мы с сестрой всегда знали, что отец зарабатывает деньги и что у нас все будет в порядке с финансами, но развод родителей стал для нас потрясением. Это был типичный бракоразводный кошмар, в центре которого оказались я и моя сестра. Харуки Мураками однажды написал такие слова: «Есть только один вид счастья, но несчастье бывает всех форм и размеров». Наше несчастье заключалось в том, что папы больше не было рядом, и я не понимала, какова была причина. Зато я хорошо осознавала, что я сама, по всей видимости, не являлась достаточной причиной, чтобы папа остался с нами.
Война между родителями породила и финансовые трудности. Мама получила работу преподавательницы в частном учебном заведении, продала дом, который они с папой построили вместе, и мы с мамой переехали жить в парк «Утопия» Университета Махариши – это был трейлерный
