Дома Мару ждала бабушка со всплескиванием руками и причитаниями. Бабушка – это степень родства. На деле ей было, подсчитала Мара, да – пятьдесят восемь лет. Мара уже на несколько месяцев старше её. У неё были гладкие щёчки с гипертоническим румянцем (Мара унаследовала и гладкость кожи, и высокое давление, а ещё дом на юге), морщинок не было и вокруг серых глаз. Седины в смоляных кудрях тоже ещё не наблюдалось. Оглядываясь назад, Мара понимала, какой красавицей была её бабушка, мать её отца.
Бабушка была подробно и тщательно проинструктирована мамой, как вернуть Мару с кривой дорожки.
Вначале её отмыли с дороги. Мара с удивлением обнаружила в пристрое к летней кухне большую чугунную ванну, блестевшую ещё не уставшей белой эмалью. Пол выстлан метлахской плиткой, а на стене дед выложил мозаику из битой кафельной плитки разных цветов: подводный мир.
Ванная! Как в квартире! До этого мылись в оцинкованном корыте, грея воду вёдрами на газу, либо ходили за четыре квартала в баню военного округа. Реже (идти было дальше, а помывочная услуга стоила дороже) посещали душевые номера в скромной гостинице, устроенной на бывшем монастырском подворье.
Ванная в своём доме в начале восьмидесятых была роскошью, требовалось устроить отведение воды. Бабушка в виду задуманного благоустройства продала свои золотые часы.
Дед растопил титан, закинул пару аккуратных полешек в жерло котла, прикрыл дверку сопла.
Бабушка принесла стопку полотенец и прибережённый для внучки импортный шампунь. Мара погрузилась в пену…
ДВОЕ
Душистая пена не смоет последних пяти месяцев. Воспоминания – не ороговевшие чешуйки на пятках – пемзой не соскрести.
Мара училась жить с тем, что со ней произошло так внезапно. Получалось так себе.
Отшибло – это был Ремарк, или Хемингуэй. Наверное, всё же Хэм стал виновником аварии. Особенно поразившие её сцены Мара беспрестанно прокручивала в голове и упорно обсуждала с кем-нибудь, пытаясь встроить в свою картину мира, которую создавала ударными темпами, благо строительный материал жизнь подкидывала каждый день.
Сейчас её мозг занимало описание любви, ошеломившее девочку силой чувства: героиня признавалась возлюбленному, что завидует черепахам, которые могут совокупляться на песке пляжа сутками напролёт.
Мара слабо представляла механику процесса (вернее, никак), волновало другое: мысль о слитности двух существ – мужчины и женщины, о невозможности им быть отдельно. Это и есть библейское – станут двое единой плотью? То, ради чего затевался этот мир, ради чего рыбы когда-то вышли на сушу?
Тело самой Мары ещё молчало. Не принимать же за его рвущийся голос учащённое биение сердца при виде понравившегося