Полицейские ирландцы – конная полиция города – сопровождали полуторатысячную толпу молча. Знали: это идёт не «Ниггер-виллидж» грязных отбросов общества, а религиозная честная коммуна. Не было у полиции проблем здесь. Конница довела процессию до границ деревни и, спешившись, стала обносить её периметр, вбивая колышки и натягивая верёвки. И уже через пятнадцать лет город позабыл, что в западной части Центрального парка была Сенека-виллидж.
***
Холодноватый голос Джастина смолк, а его свободная от Алисиного плеча правая рука закрыла разворот The New Yorker. Алиса очнулась и огляделась вокруг. Они сидели недалеко от южного входа в Центральный парк над Черепашьим прудом, где плавали откормленные серые рыбины, иногда показывая изогнутый плавник. От рыб расходились круги по воде и, доходя до берега, качали зелёную тину и тонкую осоку. В пруду покачивались утки и перевёрнутые небоскрёбы Манхэттена и дрожали синие подъёмные краны-журавли новостроек. Алиса взглянула на Джастина, а он, потянувшись, поцеловал и осушил не замеченные ею слёзы сначала на правом, а потом на левом её глазу. Мимо них молодая мама вела за руку маленькую кудрявую девочку, и та с сочувствием и понимающе оглянулась. Алиса улыбнулась ребёнку и потянула Джастина: «Идём». Они поднялись, разом надели солнечные очки и пошли по жгучему солнцу песчаной дорожки вдоль кустов отцветающих диких роз и пыльной жимолости вверх по холму, туда, где дребезжала шарманка и поднимались сладкие дымки жжёного сахара.
Алисе уже не хотелось ни кататься на этой старинной карусели с зеркалами срединного столба, ни отрывать кусочки липкой сахарной ваты, ни искать проторённую дорожку к Земляничной поляне Джона Леннона у выхода из парка на Восемьдесят девятую Западную улицу, недалеко от дома, где он жил и где был убит.
У острова, овеваемого малосольным бризом с Ист-Ривер и смрадом прелой тины с Гудзона, тоже есть сердце. Прямоугольное. Это Центральный парк. И если что и меняется в круговороте года под окнами величественных зданий золотого гетто восточной окраины парка, то это сезонные колебания флоры в этом их заднем дворе. В апреле здесь бушуют сакуры, и под розовый и лиловый цветопад их лепестков приходят семьи, раскладывают пледы на сыроватую землю у мокрых ещё стволов и попивают пивко, а детишки карабкаются в ветвях поближе к цветочным созвездиям. С веток виднее даль дорожек и слышнее трубные звуки зверья из маленького