Слёзы Шороша. Братья Бри

поднялся с колен и принялся ходить около картины. Дрожь не отпускала его. Он будто искал что-то во тьме, объявшей его, то пугаясь её слепоты, то цепляясь за её призраки. Неожиданно он останавливался и прямо в воздухе делал какие-то движения кистью, словно давая ей возможность запомнить что-то пойманное в этой тьме, чтобы потом перенести на свет, на полотно. В какой-то момент Ли повернулся в ту сторону, где находился Мо – Мо оторопел от страха. Не зная, куда ему деваться, он поднял сумку (которую дала ему Сэл), чтобы отгородиться ею от безумного взгляда Ли. Сумка помогла ему вспомнить, для чего он пришёл сюда, и он прокричал:

      – Я… я… я принёс обед! Я… я не знал…

      – Сколько слёз…

      – Сэл… просила отнести это тебе, – Мо пятился к двери.

      – …для власти надо?.. – голос Ли навевал ужас в эти мгновения.

      – Ли, это я, Мо!

      – Скала спрячет…

      – Ли, это я, Мо! Это я! Что с тобой?! Что с тобой?!

      – …ключ…

      Мо вдруг понял, что Ли не видит и не слышит его. Он прижался к стене и стал ждать.

      – …к власти!.. Необъятной власти!..

      Ли бросился к полотну, словно боясь потерять то, что должно было обрести своё место на холсте. Он судорожно слизывал кистью краски с палитры и писал, писал, отдаваясь наитию.

      – Власть слов… и слёз!.. Власть слов и слёз! – повторял он в исступлении.

      Заворожённый этим магическим действом, Мо забыл о своём порыве убежать отсюда. Он украдкой приблизился к своему креслу, но не уселся в него, как обычно делал это, а спрятался за его спинку и оттуда наблюдал… Когда работа была закончена, Ли долго стоял перед ней. Неподвижно и молча. Казалось, что он умер стоя. Страх снова напомнил Мо о себе. Эта мертвенная сцена не только сама по себе пугала мальчика – она должна была чем-то закончиться. Он ждал, и тревожный стук его сердца мерил накал ожидания… Вдруг по всему телу Ли пробежала судорога – он ожил. И через мгновение заревел всей грудью:

      – Не по-ни-ма-ю! Не по-ни-ма-ю! Где?.. Где моя кисть?!

      Он схватил со стола нож и вонзил его в полотно. Потом ещё раз…

      – Нет! Ли! Нет! – Мо с криком выскочил из-за кресла и бросился к Ли.

      Ли обернулся и, увидев Мо, отбросил нож.

      – Мо?! Ты здесь?! – изумлённо воскликнул он.

      – Не порти картину, Ли! Лучше отдай её мне! – умолял его мальчик.

      – Картину? Эту?

      Ли стал рассматривать картину, как будто видел её впервые, как будто не помнил, что мгновениями раньше был связан с ней каждым своим нервом.

      – Кто написал её? – спросил он в недоумении.

      – Ты, Ли! Ты её написал! Только что! Я сам видел. Ли! – слёзы скатывались по щекам Мо.

      – Не плачь, Мо. Если ты говоришь, что её написал я, значит, так оно и есть.

      – Ты… отдашь её мне? – попросил Мо, но в глазах его была не просьба – в них была надежда на то, что Ли вернулся к нему.

      – Конечно. Ты заберёшь её.

      Мо приблизился к полотну и, вытирая слёзы, сказал:

      – Спасибо, Ли. Когда она подсохнет, я возьму её домой. Только пообещай,