Гумус. Гаспар Кёниг

занималась и электрикой, и сантехникой, и штукатурными работами. Джинсовый комбинезон, надетый на голое тело, едва прикрывал ее грудь и выставлял напоказ курчавые подмышки. В старой кожаной сумке через плечо позвякивали инструменты. Анна оказалась поразительно рукастой. В этом отгороженном от всего мира доме, где ее никто не мог услышать, она к тому же начала сквернословить, причем с явным удовольствием. На первом месте в списке ее любимых ругательств стояло «как серпом по яйцам» – выражение, вероятно, нечасто употребляемое ее сокурсницами по Институту политисследований. В конце дня, растянувшись на старом честерфилдском диване в гостиной, она открывала пиво и посылала своего мужчину на кухню, куда тот и отправлялся, с довольным видом повязывая фартук.

      Судя по всему, Анне нравилось измываться над своим телом. Еще подростком она увлеклась пирсингом, а здесь, в деревне, ее склонность к селфхарму приняла новые формы. Теперь руки девушки были испачканы краской, покрыты ссадинами и порезами, а круглое личико загрубело под слоем пота и пыли. Никогда еще Артур не находил Анну более привлекательной.

      С наступлением вечера оба замертво падали на матрас, положенный прямо на пол. Анна постоянно откладывала свои писательские планы, утверждая, что часы, проведенные с отверткой и шпателем, помогают ей продвинуться в работе над сюжетом.

      Распределение обязанностей произошло само собой, без обсуждений. Пока Анна возилась с тронутой ржавчиной дедушкиной дрелью, Артур приступил к расчистке участка, на котором собирался создать естественный луг – идеальный биотоп для дождевых червей. Он уже видел себя следующей весной бегающим за Анной в зеленой траве высотой по пояс. Поскольку трактор использовать не хотелось и, в любом случае, управлять им он не умел, было решено расчистить участок традиционным способом – с помощью косы, валявшейся в сарае. В качестве рабочей одежды Артур, не страшась показаться пижоном, выбрал старую клетчатую рубашку. Все идет по плану, не так ли? Разве не должна земля, опустошенная механизацией, возрождаться благодаря человеческим рукам? Артур вспомнил пассаж из «Анны Карениной», где Левин, богатый и праздный помещик, приходит в экстаз, весь день проведя на покосе с мужиками. Почему бы и ему, Артуру, не испытать катарсис за косьбой?

      Начало, однако, вышло удручающим. Уверенный, что уничтожить противника можно несколькими меткими ударами, Артур решительно направился прямо в заросли дикой ежевики, но сопротивление неподатливой, спутанной материи, упорно не желающей сдаваться и нацеливающей на агрессора свои колючки, остановило его. Чтобы срезать один-единственный куст, пришлось пройтись по нему раз двадцать, делая неловкие движения, больше похожие на удары дубинкой, чем на спокойные взмахи косы. Завершив свое грязное дело с помощью секатора, он отбросил в сторону бесформенный и жалкий обрубок. Изодранные руки кровоточили. Запыхавшись, Артур остановился и окинул взглядом свою землю, которая вдруг показалась ему огромной, – настоящий