Оставив за собой поляну, он нагнал какого-то пешехода, давно уже видневшегося впереди, который показался ему знакомым. Что-то знакомое было в его манере держать голову и в твердой походке. Когда же пешеход, сдвинул шляпу на затылок и остановился, рассматривая какой-то предмет, Артур узнал Даниэля Дойса.
– Как поживаете, мистер Дойс? – спросил он, нагоняя его. – Рад вас видеть, и к тому же в более здоровом месте, чем министерство околичностей.
– А, приятель мистера Мигльса! – воскликнул государственный преступник, очнувшись от задумчивости и протягивая руку. – Рад вас видеть, сэр. Простите, забыл вашу фамилию.
– Ничего, фамилия не знаменитая. Не то что Полип.
– Нет, нет! – сказал Дой, смеясь. – Теперь вспомнил: Кленнэм. Как поживаете, мистер Кленнэм?
– Мне кажется, – сказал Кленнэм, когда они отправились дальше, – что мы идем в одно и то же место.
– То есть в Туикнем? – ответил Дойс. – Приятно слышать.
Они скоро разговорились как старые знакомые. Преступный изобретатель оказался человеком очень скромным и толковым. Несмотря на свое простодушие, он слишком привык комбинировать оригинальность и смелость замысла с терпеливым и тщательным исполнением, чтобы быть обыкновенным человеком. Сначала нелегко было заставить его говорить о себе, и на все попытки Артура в этом направлении он отвечал только: о да, это он сделал, и то он сделал, и такая-то вещь – дело его рук, а такая-то – его изобретение, но ведь это его ремесло, видите ли, его ремесло. Наконец, убедившись, что Артур действительно интересуется его историей, он стал откровеннее. Тут выяснилось, что он родом с севера, сын кузнеца, что его мать, овдовев, отдала его в учение к слесарю, что у слесаря он придумал «кое-какие штучки», что эти штучки дали ему возможность развязаться с контрактом, получив притом вознаграждение, а вознаграждение дало возможность исполнить его заветное желание: поступить к инженеру-механику, под руководством которого