Миссис Флинтуинч снилось, что ее супруг, как бы желая успокоить свою желчь, стал расхаживать взад и вперед по комнате, а сама она убежала. Но так как он не выходил на лестницу, то она остановилась в зале, прислушалась, дрожа всем телом, а затем взобралась обратно по лестнице, побуждаемая отчасти привидениями, отчасти любопытством, и снова спряталась за дверью. – Пожалуйста, зажгите свечу, Флинтуинч, – сказала миссис Кленнэм, очевидно желая вернуться к их обычному тону. – Пора пить чай. Крошка Доррит сейчас придет и застанет меня в темноте.
Мистер Флинтуинч быстро зажег свечу и, поставив ее на стол, сказал:
– Что вы намерены делать с Крошкой Доррит? Неужели она вечно будет ходить сюда работать, вечно будет приходить сюда пить чай, вечно будет торчать здесь?
– Как можете вы говорить «вечно» такому полуживому существу, как я? Разве мы не будем все скошены, как трава в поле, и разве я не была подрезана косой много лет назад и не лежу с тех пор в ожидании той минуты, когда меня уберут в житницу?
– Так, так! Но с тех пор, как вы лежите – не мертвая, о, вовсе нет, – много детей, и юношей, и цветущих женщин, и крепких мужчин были срезаны косой и унесены, а вы вот лежите себе да полеживаете и даже ничуть не изменились. Наше с вами время, может быть, настанет еще не скоро. Говоря «вечно» (хотя я вовсе не поэтичен), я подразумевал: пока мы живы. – Мистер Флинтуинч, высказав все это самым спокойным тоном, спокойно ждал ответа.
– Пока Крошка Доррит тиха и прилежна и нуждается в той маленькой помощи, которую я могу оказать ей, и заслуживает ее, до тех пор, если сама не откажется, она будет приходить сюда.
– И это все? – спросил Иеремия, поглаживая свой рот и подбородок.
– Что же еще? Что же может быть еще? – проговорила она суровым тоном.
Миссис Флинтуинч снилось, что в течение минуты или двух они смотрели друг на друга через свечу, и, как показалось ей, смотрели пристально.
– Знаете ли вы, миссис Кленнэм, где она живет? – спросил супруг и повелитель Эффри, понизив голос и с выражением, вовсе не соответствовавшим содержанию его слов.
– Нет.
– Желаете ли вы, да, желаете ли вы знать? – спросил Иеремия с таким хищным выражением, словно собирался броситься на нее.
– Если бы я желала знать, то давно бы уже знала. Не могла я разве спросить у нее?
– Так вы не желаете знать?
– Не желаю.
Мистер Флинтуинч, испустив долгий значительный вздох, сказал с прежним пафосом:
– Дело в том, что я – случайно, заметьте, – узнал об этом.
– Где бы ни жила, – ответила миссис Кленнэм холодным мерным тоном, разделяя слова, точно читала их одно за другим на металлических пластинках, – она желает сохранить это в тайне, и ее тайна всегда останется при ней.
– В конце концов, может быть, вам просто не хочется признавать этот факт? – сказал Иеремия, и сказал скороговоркой, как будто слова сами собой вырвались из его рта.
– Флинтуинч, – сказала миссис Кленнэм с такой