И Ираван заколебался.
Чайя подняла бровь в ожидании ответа.
Пеларгония. Это что-то значило.
Ираван глубоко вдохнул, дыхание с хрипом вырывалось у него из груди. Своенравные мысли преследовали одна другую. Почему Чайя не выбрала более удобное кресло? То, как она сидела… ерзая… И Айрав, такой неулыбчивый сегодня. А ведь он так часто смеялся вместе с Ираваном после заседаний совета? Сейчас Айрав не проявлял никакого беспокойства, но все они выглядели такими холодными, как будто пытались отстраниться от него…
Плечи Иравана расправились, когда его осенило.
Он смотрел на них, а они смотрели на него, его друзья – нет, не друзья – советники. Эти стулья из розового дерева выглядели необычно.
Это были не просто стулья, а кресла с высокими спинками для заседаний совета. А их собрание было не просто неформальной встречей, а заседанием совета – спонтанным, но официальным и значимым. Сердце Иравана учащенно забилось. Ему казалось, что на него давят бусины рудракши, хотя их у него не было.
– Ираван? – настаивала на ответе Чайя.
Бхарави все еще играла с пеларгонией. Почему? Что она хочет ему сказать?
Изображение пришло к нему в мгновение ока. Отдельная палата в санктуме, пол которой весь усыпан этими пепельно-белыми цветами. Палата Манава, где часто работала Бхарави. Ираван там однажды побывал.
Он уставился на пеларгонию. Манав был Старшим архитектором и советником пять лет назад, когда Накшаром в последний раз руководил совет в полном составе из семи человек. Именно тогда сам Ираван занял должность советника. Манав впал в состояние экстаза и превратился в экстатика всего через несколько недель после назначения Иравана. Ираван лично осуществил ему отсечение, и с тех пор место Манава оставалось вакантным.
Почему Бхарави хотела, чтобы он подумал о нем? Это как-то связано с вакантным местом в совете? На которое рассчитывала Ахилья и по которому остальные члены совета должны были принять решение через три месяца? Каждый член совета должен был внести свои кандидатуры на обсуждение, и Бхарави никогда полностью не поддерживала кандидатуру Наили, не признавая в ней таланта. В этот раз на посту наблюдения была Наиля. Может, Бхарави пытается сказать ему, что Младший архитектор недостойна должности советника? Зачем говорить об этом сейчас, в такой критический момент?
– Тебе задали вопрос, – сказал Айрав.
Не в силах разглядеть ловушку, Ираван медленно ответил.
– Нет. Я… я не беру на себя ответственность ни за чью-либо смерть, ни за то, что не сработал сигнал оповещения. Но я беру на себя ответственность за то, что отправил Наилю на пост наблюдения.
– И ты искренне веришь, что это единственная ошибка, которую ты совершил в этой ситуации? – спросила Чайя.
Бхарави не шевельнулась, но Ираван почти видел, как она кивнула. Она все еще держала пеларгонию между пальцев.
– Да, – сказал Ираван, сглотнув. – Это единственная ошибка, за которую мне придется отвечать.
Чайя обменялась