И погрузился в черноту.
Восприятия врезались друг в друга.
И в экстазе зарыдали.
Они с ужасом подумали о том, что делают, в кого превратятся. Но ужас был мимолетным.
Взорвались вены, сгнили листья, и рассыпались драгоценные, драгоценные семена. Как в тумане они подумали, что превратились в великий корень с определенной целью. Но другой цели, кроме выживания – выживания им подобных, у них не было. Для них это означало смерть.
Они улыбались, обнажая окровавленные зубы. Их атаковало сознание джунглей. Оно поднималось из-под земли, все больше ужесточаясь, и волны разрушения накатывали одна за другой. В сознании у них раздался рев миллиона криков, к ним обратились исказившиеся от испуга лица, голодные глаза, скорбные рты.
Они знали, как им удавалось так ловко сражаться с самими собой. Звезда была не просто их состоянием. Это была возможность джунглей, возможность жизни. Каждая застывшая звезда, каждое дискретное состояние были иллюзией. Когда архитектор траектирует, он только создает изображения, чтобы постичь вселенную и ориентироваться в ней, но Момент не был неподвижной реальностью. Он был яростной бурей.
«Я – это он, – поняли они. – Я – архитектор. Ираван». На мгновение два его восприятия разделились. Они увидели, как он ревет в агонии, как наблюдают за ним, застыв от ужаса, Ахилья и Оам, но потом все стало так, как и должно было быть, и они снова превратились в магнарут.
Удерживая линию и безвозвратно слившись, они смотрели, как несется к ним Момент. И его нельзя было назвать существованием одного растения. Это была пауза джунглей, целой планеты. Ее необъятность… Они чувствовали ее в каждом ударе ветки, в каждом надрыве коры. Они были джунглями. А джунгли были готовы к одной возможности, нацелены только на одно: уничтожение.
Они тихо всхлипывали.
Погруженные в Момент, они видели, что сейчас произойдет. Ему оторвет правую руку и размозжит голову, и они узнают о его смерти в шокирующей вечности. Они чувствовали его панику и ужас из будущего, издалека.
«Пусть это поскорее закончится», – подумал он.
И тут перед ним вспыхнул Резонанс, мягко мерцая расплавленным серебром.
Он сверкал у них перед глазами, как капля ртути, и они дернулись и потянулись к нему.
Момент исчез.
Началось вечное падение.
Затем наступила слепота.
Он пришел в себя.
Почувствовал запах горящей плоти, его плоти. Он спускался.
«Мы сделали это», – подумал он. И тут же в голову пришла мысль: «Это была ошибка».
Теперь было слишком поздно. Он отделился.
Он слышал зов, подобный биению его собственного сердца.
Уплывая в вечное одиночество.
Рождение.
Он услышал крик, который, казалось, звучит далеко-далеко.
Два его восприятия разделились, но не одновременно,