– НЕТ! – взревел Ираван. – Вставай же, гнев и ярость.
Кора треснула. Ахилья брыкалась и дергалась, осколки вонзались в кожу. Она выползла и двинулась сквозь бушующий ветер, сквозь пыль и джунгли. Ираван протянул к ней сжатые в кулаки руки. Он пылал так ярко, что Оам зажмурил глаза, защищаясь от его света. Гнездо заскрипело и уменьшилось.
Перед Ахильей шаг за шагом открывалась тропа. Одной рукой она махала ножом, обрубая корни, которые держали ее, рассекая лозы, летевшие в лицо. Она была почти у сферы.
Затем Оам протянул руку, втащил Ахилью внутрь, и она врезалась в него. Оба упали, переплетясь конечностями, и гнездо сжалось. Земля затряслась, и на этот раз толчки было очень хорошо слышно – из глубины земли доносился рев.
Гнездо вздрогнуло и рвануло вверх, стремясь подпрыгнуть как можно выше. Ахилья подлетела, врезалась в Оама, стукнувшись с ним головами, и тяжело приземлилась. Боль была ослепляющей. Ираван твердо стоял в центре гнезда, вытянув руки.
– Держитесь! – крикнул он.
Сквозь щели в гнезде Ахилья увидела летящий на них ствол дерева. Он ударил их раз, второй, третий. Кричал Оам, и сама она кричала, а потом наступила…
Тишина.
Гнездо мягко опустилось обратно на лесную подстилку.
Ужас Ахильи отразился в глазах Оама. Джунгли затихли.
Все растения – и деревья, и травы, и корни – застыли в неподвижности, как мертвые.
Вокруг них эхом раздавалось дыхание Оама, паническое, поверхностное.
– Э-э… это все? Конец?
– Нет, – ответил Ираван. – Это только начало.
– Н-Накшар? – выдавила Ахилья. – Он все еще там? Они все еще здесь? – она потерла кольцо гражданина, но оно молчало, хотя гелиомедальон все еще тихо позвякивал.
– Не знаю, – ответил Ираван. – Но мы должны верить, что нас ждут. Это наш единственный шанс. – Свет траектирования у него на коже вспыхнул ярче. – Держитесь. Я собираюсь вытащить нас отсюда.
Ахилья ухватилась за ветки и крепко зажмурила глаза.
8. Ираван
Ничего не произошло. Гнездо из магнарута не сдвинулось с места. Не откатилось.
Ираван погрузился в какой-то кошмар. Вокруг висела жуткая тишина – такого ужаса он не испытывал никогда.
Раздвоенным восприятием он видел линии созвездия, которые извивались, как змеи, отказываясь соединяться с великим корнем. Ираван держался, перенося вес своего существования на звезду. Она сопротивлялась, и на секунду сила их противоположных желаний заставила гнездо тревожно загудеть. Ахилья ахнула, Оам взвыл, а затем они закричали хором. У Иравана горели даже зубы, а кости под кожей вибрировали от сотрясения. Руки и грудь пронзила сильная боль. Магнарут размахивал ветками, как кнутом, и боролся изо всех сил, раскалившись докрасна, словно провод под высоким напряжением, прожигая насквозь такой же раскаленной докрасна болью. Он вел себя