Эта мысль возникла не как паника и не как самоуничижение, а как логическое следствие. Он был слишком давно внутри структур, где последствия всегда имели причины. Слишком хорошо знал, что случайности – редкое явление. А совпадения – почти всегда маскировка. Алла была не медийной, не влиятельной, не конфликтной. Она не наживала врагов, не участвовала в интригах. Единственное, что связывало её с чем-то нестабильным – это он.
Он. Со своими тайнами. Со своей двойной жизнью. С женщинами, которые о нём знали больше, чем должны были. С коллегами, чьи взгляды всё чаще становились внимательнее, чем того требовала этика. С тенью, которую он сам начал ощущать за спиной – не в физическом смысле, а как след, оставленный там, где не должен был быть.
Может ли кто-то знать? Узнать? Вспомнить?
Он вспомнил, как однажды, выходя из квартиры Аллы, столкнулся внизу с соседом – молчаливым, вежливым, который, казалось, ничего не запомнил. Но ведь он мог рассказать. Не потому что хотел, а просто – сказал между делом. Он вспомнил, как в университете в коридоре однажды Алёна подняла на него взгляд, в котором было нечто похожее на подозрение. Не открытое, не агрессивное – но внимательное. Как будто в ней включился механизм, сопоставляющий. Тогда он это проигнорировал. А теперь – не мог.
Даже Глебов. Антон Валерьевич, вечно раздражённый, озлобленный, казалось, не способен на действия. Но если он догадался, если услышал, если сохранил это как инструмент? И потом… воспользовался. Или передал. Или просто подтолкнул кого-то.
Он не знал. Но чувствовал: круг сужается. Пространство между им и случившимся становится всё теснее. Он больше не был зрителем. Он стоял на границе. И кто-то это знал.
Сергей встал, прошёл по комнате, задержался у зеркала. В отражении – привычное лицо, только бледнее, чуть напряжённее. Лоб со следами усталости, глаза тусклые. Ничего пугающего. Но в глубине – другое. Как будто под слоем кожи жило что-то ещё. И оно начало двигаться.
Он отошёл. Вернулся к креслу. Сел. Протянул руку к книге, пролистал несколько страниц, не вчитываясь. Он не мог читать. Он пытался просто удержаться в рутине – чтобы не потерять ощущение нормальности. Но оно уходило, как тёплая вода из ладоней.
Внезапно телефон, лежащий на столике, вспыхнул. Экран светился, имя высветилось сразу: Диана.
Он не сразу взял трубку. Смотрел на экран, как на карту, с которой нужно выбрать направление. Потом медленно протянул руку и ответил.
– Да, – голос был глухим, почти без интонации.
– Серёж… – голос Дианы был непривычным: не игривым, не капризным, а напряжённым, глубоким, чуть охрипшим, будто она долго молчала перед тем, как решиться. – Извини, что так поздно. Я просто… не могла не позвонить.
Он не ответил сразу. Молчал, слушая её дыхание в трубке. Оно казалось ближе, чем всё, что было в комнате.
– Я хотела узнать, как ты. Я видела тебя на похоронах. Ты… был другим. Не таким, как обычно. Словно внутри что-то… оборвалось.
– Оборвалось, – повторил он тихо. – Алла была мне близка.
– Я