Ну, как, например, в том фильме, в котором героиня приезжает в какую-то богом проклятую дыру, где хлебную корзинку не выпросишь ни за какие деньги – что-то типа Нэшвилла – и открывает магазин постельных принадлежностей. Но поскольку местные привыкли спать прямо на кучах лошадиного навоза, главарь навозного синдиката подговаривает их высечь героиню и обгадить постельные принадлежности – что те и проделывают с подкупающим деревенским простодушием. Конец фильма.
А как же быть с просветительской, созидательной ролью, присущей подлинному искусству? Что насчет высокой духовной миссии истинного творца? Может, ей лучше было не волочь в Нэшвилл свои дурацкие постельные принадлежности, а помочь разобраться этим недотепам с налоговыми декларациями, выполоть их кабачковые грядки, подарить каждому по щенку сенбернара, прочесть со сцены сельского клуба проникновенные стихи о доверии и взаимовыручке, подсыпать в пунш снотворного, при помощи экскаватора превратить Нэшвилл в огромную компостную яму, вернуться в клуб и поубивать всех спящих циркулярной пилой, помочиться на трупы, разрезать на куски, облить бензином, сжечь, раздеться, вымазаться пеплом и бегать вокруг „Тако Белл“?»
Тем временем начались занятия, о чем возвестил куплет из «Пожалуйста, пожалуйста» Джеймса Брауна – прихотливой альтернативы обычному звонку. Студенты, честя ретрограда-директора, разбрелись по классам. Дождавшись, когда коридор опустеет, я стал ходить от двери к двери, заглядывая в аудитории.
Все было напрасно. Тогда я поднялся этажом выше, где располагались два танцевальных зала с застекленными стенами. Около одного из них собралась непонятно откуда здесь взявшаяся толпа взрослых. Я подошел, заглянул внутрь – и отпрянул с судорогой отвращения! Одетая в белоснежное обтягивающее трико, Лидия проводила ознакомительный урок по классическому балету для группы детей пяти-семи лет.
«Страх мы получим на завтрак, а на обед – неописуемый ужас…» – ошарашенно подумал я, наблюдая за тем, как Лидия, высоко подпрыгивала и легко кружилась на пуантах, с какой-то особенной игривостью и лукавством глядя на малышей своими темными сияющими глазами. Те пытались повторить ее движения – и падали, падали, падали! Иногда они возбужденно оглядывались на взрослых, желая убедиться, что те наблюдают за всем этим – и хохотали, хохотали, хохотали! Словом, вели себя, как самые обычные дети!
Увиденное едва не поставило крест на моей миссии. Выражаясь сухим языком официоза, еще до обеда на стол комиссара должен был лечь рапорт об окончании расследования, а заодно и мои ствол и значок. Я уже был готов немедленно развернуться и отправится восвояси – то есть жениться в Нью-Йорк. Остановило меня только то, что Лидия