Оппозиция, по словам Сталина, теперь работала «тихой сапой», скрываясь под маской мнимой лояльности. Во втором выступлении на пленуме (11 января) он заявил – в соответствии с поступавшими к нему донесениями, – что «урожай у нас был в этом году не хуже, а лучше, чем в предыдущем году». Вину за все проблемы он возлагал на «антисоветские элементы» и тайные «гнезда контрреволюции». «…они сидят в самом колхозе и занимают там должности кладовщиков, завхозов, счетоводов, секретарей и т. д., – утверждал Сталин. – Они никогда не скажут – „долой колхозы“. Они „за“ колхозы» [782].
При этом на горизонте всегда маячил Троцкий – в своих работах он требовал, чтобы 1933 год стал годом решающих перемен, но это невнятное предложение было осуждено на пленуме как «клевета» [783].
Политбюро сплотилось вокруг диктатора, и остальные следовали примеру. «Мы, как члены ЦК, голосуем за Сталина, потому что он наш (аплодисменты), – заявил Рудзутак. – Не найдется ни одного случая, когда бы товарищ Сталин заколебался или отступил. Вот почему мы с ним. Да, он решительно отсекает все прогнившее, он отсекает то, что обречено на гибель. Если бы он не делал этого, то не был бы ленинцем». В том же духе выступал опальный Бухарин: «Мы добились головокружительных побед при выполнении пятилетнего плана. Сейчас мы находимся на войне и должны соблюдать строжайшую дисциплину… Именно поэтому подобные группировки следует отсекать без всякой милости, ни в малейшей степени не поддаваясь сентиментальным соображениям в отношении прошлого, в отношении личной дружбы». Смирнов в тщетной попытке оправдаться отрицал, что у него или у любого другого члена партии могли вырваться слова о необходимости «убрать товарища Сталина»: «Думаю, что сказать подобное мог только кто-то допившийся до безумия или сумасшедший» [784].
В заключительный день работы пленума (12 января) было объявлено о приостановке приема в партию и грядущей чистке. В тот же день Сталин позволил Политбюро проголосовать за еще одно сокращение годового задания по хлебозаготовкам для Украины на 457 тысяч тонн; послабления для других регионов были не такими значительными. Через двенадцать дней диктатор снял партийных боссов Днепропетровской, Одесской и Харьковской областей на Украине [785]. Та же участь постигла партийного босса Казахской республики [786]. Ягода докладывал, что органы задержали или вскоре должны были задержать 87 «троцкистов» [787]. Процесс принятия решений руководством страны приобретал все более неформальный характер; большинство ключевых вопросов решалось в кабинете у Сталина [788]. Все большую долю документов, с которыми он работал, составляли донесения тайной полиции [789].