Судебный медик молча, в упор на меня посмотрел, и я поняла, что он пытается до меня донести. Она и покончила-то с собой, считал он, из-за нашего приезда – надо думать, со стыда за то положение, в каком оказалась.
– Роза так бы не поступила! – Мысленно я выкрикнула это во всю силу своих легких, но слова, слетевшие с моих губ, были едва слышны.
– Мне жаль, что именно я вынужден вам это сказать, – произнес он.
Я поняла, что переубедить его не удастся.
– Я могу забрать ее вещи?
Не хотелось, чтобы хоть что-то Розино осталось в морге.
– Все, что было в сумочке, сейчас в полиции.
– А ее платье?
– Нам пришлось его срезать. Оно было все в крови.
– Я хочу ее платье.
– Оно тоже в полиции.
Я уставилась на него. Это правда? Я не могла понять.
– Мне нужен адрес полицейского участка.
Участок располагался на Западной Чикаго-авеню, 113 – я попросила его записать адрес мне на бумажке. Сделав это, он встал.
– Что ж, – сказал он, – мы отправим тело в похоронное бюро сразу, как только получим от них запрос.
Папа ждал меня перед зданием, низко надвинув шляпу на заплаканные глаза. Было пронзительно ясно, что наша жизнь изменилась непоправимо.
С Огден-авеню мы вернулись на такси. Мне пришлось отдать водителю бо́льшую часть денег, что были у меня в кошельке. В здании на Ласалль-стрит, где Роза забронировала для нас жилье, располагалось более ста квартир, и единственная свободная оставалась на верхнем этаже. Мистер Тамура снова и снова извинялся за это, когда привез нас сюда накануне. “С жильем очень сложно, так как многие освободились из лагерей”. Но зато там было две комнаты: спальня и столовая – сущая роскошь, когда массе народу приходилось ютиться в студиях, порой даже по шести человек в комнате.
Мне пришлось пошерудить ключом в скважине, чтобы открыть дверь. В квартире было жарко и душно. Наши с папой чемоданы так и стояли перед камином. Рой, обещавший вчера зайти к нам после работы, один сидел за столом, деревянным, наверное, из ореха. Тут из всей мебели только и было, что этот стол, наши кровати да пара стульев. На столе стояли две банки пива, лежала развернутая газета, и еще валялись три продовольственные книжки и несколько брошюр, оставленных нам мистером Тамурой. Полноценной кухни в квартире не было, только уголок с раковиной, плитой и холодильником, в который еще нужно было загрузить кусок льда. Скудновато, но все же больше, чем имелось у нас в лагере.
Я не стала здороваться с Роем. Какой смысл?
– Где мама?
– Спит. Доктор дал ей снотворное.
Хотелось бы мне, чтобы тут в Чикаго можно было обратиться к кому-то из наших калифорнийских врачей-иссеев. Но большинство их было еще в заключении. Свыше ста тысяч американцев японского происхождения находились в десяти концентрационных лагерях, разбросанных