Пробуждение. Кейт Шопен

другое – в Мехико. Робер встретился с Монтелем, который сделал все возможное для продвижения Робера по службе. Пока что финансовое положение молодого человека по сравнению с тем, какое было у него в Новом Орлеане, не улучшилось, но перспективы, безусловно, были весьма заманчивы. Он описывал Мехико, здания, людей и их обычаи, условия жизни, которые там обнаружил. Передавал приветы родным. Вложил в конверт чек для матери и выразил надежду, что она будет с любовью вспоминать о нем в беседах со всеми его друзьями. Таково было примерное содержание обоих писем. Эдна сочла, что, будь у Робера для нее сообщение, его бы ей передали. Ею снова начало овладевать угнетенное состояние духа, в котором она ушла из дому, и ей вспомнилось, что она хотела разыскать мадемуазель Райс.

      Мадам Лебрен знала, где живет мадемуазель Райс. Она дала Эдне адрес, сожалея, что та не согласилась провести остаток дня у нее, а визит мадемуазель Райс нанести в какое-нибудь другое время. Дело было уже к вечеру.

      Виктор проводил Эдну до улицы, раскрыл ее зонтик и держал его над ней, пока вел к трамваю. Юноша умолял миссис Понтелье не забывать, что его сегодняшние откровения были строго конфиденциальны. Эдна рассмеялась и немного подразнила его, слишком поздно вспомнив, что ей следует сохранять достоинство и сдержанность.

      – Как хороша была сегодня миссис Понтелье! – сказала мадам Лебрен сыну.

      – Обворожительна! – согласился Виктор. – Атмосфера города пошла ей на пользу. Словно совсем другая женщина.

XXI

      Кое-кто утверждал, что мадемуазель Райс всегда выбирает квартиры под самой крышей с той целью, чтобы ее не беспокоили попрошайки, бродячие торговцы и визитеры. В ее маленькой гостиной было множество окон. По большей части грязных, но зато почти всегда распахнутых настежь, так что это не имело особого значения. Зачастую они впускали в комнату немало дыма и копоти, но вместе с тем много света и воздуха. Из окон виднелся изгиб реки, мачты судов и большие трубы миссисипских пароходов. Все помещение гостиной заполнял собой великолепный рояль. В соседней комнате мадемуазель Райс спала, а в третьей, и последней, стояла бензиновая плита, на которой она стряпала, когда не хотела спускаться в ближайший ресторанчик. Там же она и ела, держа все столовые принадлежности в старинном буфете, измаранном и обшарпанном за те сто лет, что им пользовались.

      Деликатно постучав в дверь гостиной мадемуазель Райс и войдя, Эдна обнаружила, что та стоит у окна и то ли штопает, то ли латает старую прюнелевую гетру. Увидев миссис Понтелье, маленькая музыкантша громко рассмеялась. Смех ее сопровождался конвульсивными подергиваниями лица и всех мышц тела. В предвечернем свете мадемуазель Райс казалась поразительно некрасивой. Она по-прежнему носила выцветшие кружева и искусственный букетик фиалок в волосах.

      – Итак, вы наконец-то вспомнили обо мне, – произнесла мадемуазель. – Я говорила себе: «Ба! Она никогда не придет».

      – Вам хотелось, чтобы я пришла? – с улыбкой поинтересовалась