Теперь, когда гнев, злость и страх отступили, она почувствовала, как сильно устала. Настолько, что не было сил даже думать и анализировать что-либо. Даже таинственное появление и исчезновение длинных клыков ей было уже безразлично. Так и не допив чай, Диляра сполоснула чашку, добрела до своей комнаты и рухнула на диван, даже не разложив его. Она моментально провалилась в глухой и черный сон, будто в плотно закрытую шкатулку, набитую доверху ватой.
Глава третья.
Мальчик приоткрыл глаза. На его щеке весело приплясывал, пытаясь разбудить, теплый солнечный луч. Мальчик сделал вид, будто и не просыпался, и перевернулся на другой бок.
Он лежал сладко раскинувшись, так, как если бы лежал на мягком домашнем матрасике, а не на голых камнях, кое-как прикрытых валежником и колкими еловыми ветками.
Ему нравилось по утрам притворяться, что последние несколько лет были нехорошим сном, приснившимся ему под утро из-за пробравшейся в комнату росистой прохлады. Тем более, у него был сообщник – тот самый солнечный луч, прокрадывавшийся в пещеру через щель между неровной каменной аркой и замшелым огромным валуном, заслоняющим вход. Мальчику нравилось думать, что это тот же самый луч, что всегда будил его дома, появляясь рано утром между неплотно задернутыми занавесками.
Но этот маленький утренний обман не мог длиться долго – мальчик окончательно проснулся, нужно был начинать жить новый день.
Мама оказалась права – пещера действительно надежно укрыла своего маленького обитателя от посторонних глаз. Мальчика так никто и не нашел. А может быть даже никто и не искал…
Сначала ему было страшно и грустно, но он ведь был смелым, настоящим маленьким джигитом, и сумел справиться со страхом. Он засыпал с мыслями о маме, клал ладошку на грудь, туда, где она обещала быть всегда, вспоминал все, чему она его научила. И в тот день, когда он, обернувшись волчонком, сумел поймать птичку, страх понял, что проиграл, и отступил.
С тех прошло много дней. Сколько именно, мальчик не знал – сначала он не додумался вести счет времени, а потом не захотел. Ему показалось, что это никому не нужно. Он привык спать в пещере, почти на голых камнях, заткнул пучком сухой травы дырку в старой фляге, и носил себе питьевую воду из дальнего родника, полюбил единственную еду, которую мог раздобыть. За несколько лет одинокой дикой жизни он понял, что легче всего ему находиться в облике юркой змейки: так ему никогда не было холодно, он мог спокойно спать, не опасаясь нападения случайных хищников, и легко добывать пропитание – мелких мышат и птичьи яйца. Поэтому он проводил целые дни, свернувшись зеленым холодным кольцом на разгоряченных солнцем камнях летом, а зимами – спал почти все время, зарывшись в густой ковер из палой листвы. Так что, пусть и странная, но его жизнь продолжалась.
Единственное,