Тем временем Крыс в тепле и уюте дремал перед камином. Листок с неоконченным стихотворением соскользнул с его колен, голова откинулась назад, рот приоткрылся, а сам он гулял во сне по зеленым берегам рек своей мечты. В какой-то момент в очаге обвалился уголек, с треском вспыхнуло полено, испустив струйку дыма, и Крыс испуганно очнулся. Вспомнив, чем занимался до того, как уснуть, он наклонился, поднял с пола листок со своими стихами, с минуту сидел, уставившись в него, потом огляделся в поисках Крота, чтобы спросить у него, не знает ли он хорошей рифмы к последнему слову.
Но Крота нигде не было.
Крыс прислушался. В доме стояла тишина.
Он несколько раз позвал: «Кротик! Кротик!» – и, не получив ответа, вышел в прихожую.
Шапки Крота не было на крючке, где она обычно висела. Крыс не увидел и его галош на привычном месте, у подставки для зонтов.
Крыс вышел из дома и внимательно осмотрел раскисшую землю в надежде найти Кротовьи следы. И они там оказались. Галоши у Крота были новыми, только что купленными для зимнего сезона, и пупырышки на подошвах еще не успели стереться. Крыс отчетливо видел их отпечатки, целенаправленно ведущие прямо к Дремучему лесу.
С минуту он стоял в мрачном раздумье. Потом вернулся в дом, подпоясался ремнем, засунул за него пару пистолетов, взял увесистую дубинку, стоявшую в углу прихожей, и решительным шагом тоже направился к Дремучему лесу.
Уже смеркалось, когда он достиг его опушки и без колебаний углубился в чащу, тревожно озираясь по сторонам, высматривая следы пребывания друга. Там и сям из дупел выныривали маленькие мордочки, но мгновенно исчезали при виде доблестного зверя с пистолетами и огромной ужасной дубиной; свист и топот, которые Крыс явственно слышал, когда вошел в чащу, мало-помалу стихали и наконец вовсе прекратились, воцарилась полная тишина. Отважно и решительно прошагал Крыс по лесу к его дальнему краю, затем, не обращая внимания на тропинки, стал пересекать его поперек, тщательно исследуя землю под ногами и не переставая звать:
– Кротик,