Люди молча подходили, несколько секунд стояли у гробов, клали покойным в ноги деньги, кто сколько мог, и также молча отходили в сторонку. Потом подъехала бортовая машина, устеленная еловыми ветками со скамейками по бокам. Туда погрузили оба гроба с крышками. Родня и друзья сели на скамейки, а для остальных, пожелавших ехать на кладбище, был подан автобус. В толпе говорили, что так расстаралась администрация рудника, где отец Борисика работал техником-геологом. Банюра тоже захотела ехать, и, не спросив Сашка, заняла вместе с ним места в автобусе за водительской кабиной.
Кладбище находилось от города километрах в трёх. Но ехали медленно, потому что машина с гробами ехать быстро не могла. На кладбище гробы снова разгрузили и поставили на козлы рядом со свежевырытыми могилами.
Гроб с Мишкой поставили неловко, он поехал вбок. Остановить это падение опоздали, и Мишка вывалился прямо на могильный песок лицом вниз. Народ ахнул, а Вера Павловна лишилась чувств. Ничего страшнее этого Сашку видеть не приходилось. Гроб был поспешно водружён на место, Мишку перевернули, чтобы удобнее ухватить под руки и за ноги. При этом переворачивании, руки Мишки неестественно загнулись, что было ещё ужаснее. Сашку казалось, что всё это происходит не наяву, что это – просто какой-то ужасный сон. Он зажмурился, чтобы хоть как-то отгородить себя от этого кошмара.
Когда Сашок открыл глаза, Мишка, как ни в чём не бывало, лежал в гробу. Кто-то заканчивал собирать с земли в небольшую картонную коробку высыпавшиеся из домовины деньги. Незнакомый мужчина уже говорил речь о том, какой отец Борисика был прекрасным работником, честным человеком и замечательным мужем и отцом. Все согласно кивали, а Сашок не знал, что и думать, потому что «замечательный муж и отец» каждую субботу был пьян и бил свою красавицу Веру Павловну смертным боем, стараясь не оставлять следов на лице. Один раз его забирали за это в милицию, но Вера Павловна написала какое-то там заявление, что не обижается на него. В этот же день она снова была нАхорошо избита, наверное, за то, что её супруг побывал в милиции.
Потом, пришедшая в себя, Вера Павловна начала страшно выть, потому что мужики стали приколачивать крышки к гробам. Как опускали в могилу, Сашок из-за людей не видел, да и видеть не хотел. Он пытался протиснуться к Борисику, которого за руку держала какая-то незнакомая женщина, приговаривавшая: «Ну, ничего, ничего…».
Сашок оторвал Борисика от этой чужой женщины, обнял, и они оба подняли рёв в тон воющей Вере Павловне. Весь ужас, страх и полную нелепость происходящего вложили они в этот рёв, стараясь хоть таким способом избавиться от непереносимой тоски, холодящей их детские сердечки.
– Глянь, как пацанята убиваются, – сказал, уже знакомый Сашку, равнодушный