– А зачем разлюбезным господам офицерам утруждать себя, время драгоценное терять? Подпишем купчую, а лошадок мы вам сами приведём, иль оставьте солдат, они пригонят.
– Ну, нет! – возразил Брюховецкий. – Как это: платить, не видя товар? Так не пойдёт. Покажите табун, мы сами отберём, что подходит, что нет.
Дальше заспорили о цене: еврей доказывал, что у них кони отменные, откормленные, резвые, каждый стоит никак не меньше трехсот пятидесяти рублей; в качестве примера указывал в окно на свою пару, впряжённую в бричку. Те кони были самыми обыкновенными, впрочем, для солдатского строя бы сгодились, управляющий уверял, что в табуне намного лучше, это он из скромности и боязни обидеть хозяйку самых плохоньких запрягает. Ротмистр же убеждал, что у других помещиков и по сотне рублей коня купить можно, и что за тех коней, что перед окном стоят, он больше, чем триста рублей бы не дал.
– За триста, значит? – оживился Лейба.
– За пару – триста! – сделал грозное лицо ротмистр.
– Вы разорить нас хотите! Меня ж хозяйка выгонит, по миру пустит, если я вам лошадей за бесценок отдам! – ныл упорствующий продавец.
Пререкались долго, Телятьев лишь незначительные реплики вставлял в поддержку ротмистру, например, сообщив, что он двух коней купил недавно, и за пару всего двести сорок отдал. «Э-э, какие кони? – презрительно отмахнулся Лейба. – Разве то кони? Наши лучше!» «Так ты своих покажи! Может, всем по двадцать лет!» – горячился ротмистр. Потеряв в пустых прениях не меньше часа, бросив: «Без толку, как вижу, разговаривать с тобой, значит, в другое место поедем», разозлённый Брюховецкий почти выбежал из шинка, поручик – следом.
– Зря, что ль, приехали? Вот жидовская морда, до чего неуступчив! – бубнил ротмистр, но и хвалил сам себя. – Однако я смог на своём настоять, не уступил. Где это видано: за коня для солдата по триста пятьдесят платить?
Подходя к усадьбе и завидев на веранде дам, ворчун заулыбался:
– Зато, думаю, здесь мы получим удовольствие от бесед… А, пожалуй, намекну графине, что не будем коней брать: управляющий упрям, как осёл. Пусть-ка приструнит скопидома.
Так и поступил. Поклонившись, сказал мадам, что сожалеет, но они вынуждены оставить милое дамское общество – поговорив с управляющим, выяснили, что приехали напрасно.
– Как? Вы не довольны мною? – испугалась Старжинская. – Вы хотите обидеть нас, оставить в тоске-печали, покинув так скоро?
– Так ведь мы ж по делу здесь… – извинился гость.
– А если без дела, никогда не навестили? Обошли бы стороной? Я хочу, чтобы вы просто погостили у меня как самые желанные дорогие друзья! Ужель я