– Святой отец, а ваш учитель был там, в Каффе? – спросил он.
Ризничий стукнул о пол своей палкой.
– Жан, учитель там был? – обратился приор к ризничему.
Старый монах не ответил. Гийом тихо повторил вопрос, теперь уже для себя. Потом, повернувшись к Антонену и опершись руками о край столика для письма, как будто для того, чтобы придать вес своим словам, проговорил:
– Брат Антонен, он там был, в некотором роде, и это первый важный секрет, который я тебе доверяю.
Глава 12
Крипта
Ворота монастыря отворились. Антонен поначалу решил, что это паломник: такой у него был убогий вид. Лицо закрывал капюшон, одежда свисала лохмотьями. Его сопровождал понурый осел. Антонен гадал, почему этому человеку позволили зайти в обитель через главные ворота. Нищие проходили через двор для послушников, которые работали на общину, у самого сада лекарственных трав. Мужчина откинул капюшон, и Антонен узнал молодого кожевника из Тулузы, мастера тонких кож.
Антонен по‐дружески подошел к нему, но тот встретил его холодно. Молодой человек даже не посмотрел на него, только толкнул плечом, проходя мимо. Он направился прямиком в зал капитула, уверенно, как человек, которому все здесь хорошо знакомо. Ризничий ждал его у дверей и раскрыл ему объятия.
Антонену стало неприятно при виде такой теплоты, какой ему не выказывали. Может, приор, ризничий и молодой кожевник разглядели у него на лице печать предательства, как клеймо на лбу вора? Ложь уже нанесла ему ущерб, в зеркале его пока было не разглядеть, но он уже чувствовался и медленно проступал из‐под кожи. Он все больше проявлялся с каждым прожитым днем, наносил ожоги и становился видимым тем, от кого его следовало скрывать. Другие монахи, которые ничего не знали, наверное, об этом тоже догадывались, потому что сторонились, завидев его, и с каждым часом вели себя с ним все более неприветливо, держались от него на расстоянии в часовне, зале капитула и трапезной, оставляя вокруг него пустое пространство. Каждый вплетал свой ремешок в плеть одиночества, занесенную над телом труса.
Большой кот на дозорном пути был единственным существом, кто его не оставил, кто осуждал его лишь тогда, когда он забывал принести угощение. Суд кота был прост, и он уважал его, но что такого он сотворил, чтобы заслужить позор, которым его окружили? Всего лишь исполнил долг друга.
Всем, что он сделал,