Эдварда охватило лёгкое напряжение: в лаборатории он чувствовал себя намного увереннее, чем на таких балах.
Изабель, уловив его состояние, слегка сжала его руку и шепнула с лёгкой улыбкой:
– Не волнуйся, у тебя на лице маска.
Эдвард посмотрел на неё и улыбнулся в ответ, чувствуя, как напряжение ослабевает.
Свет массивных хрустальных люстр наполнял зал особой, почти осязаемой яркостью. Казалось, каждый хрусталик отражался в блестящем мраморном полу, дробился на бесчисленные грани и возвращался назад, превращая холодный свет электрических ламп в ослепительный блеск. Этот блеск играл, оживляя весь зал, заставляя его пульсировать.
Камерный оркестр захлёстывал волнами венского вальса. Тут и там раздавался смех, и, если бы не отсутствие ёлки, можно было подумать, что пришло Рождество.
По залу неторопливо двигались гости, в большинстве своём облачённые в чёрные плащи с капюшонами. Подкладки их плащей переливались разными оттенками – глубоким зелёным, насыщенным синим, реже фиолетовым, но только две были алыми – одна из них принадлежала Эдварду.
Яркий красный цвет выделялся среди остальных, притягивая взгляды. Эдвард почувствовал, что, сам того не желая, оказался в центре внимания. Он заметил, как несколько гостей переглянулись, когда их взгляды скользнули по его алой подкладке.
Осматривая зал, Изабель с трудом находила знакомых среди гостей в масках и то и дело приветствовала их сдержанным взмахом руки. Те отвечали, поднимая бокалы с шампанским.
Два официанта, решив, что жесты Изабель обращены к ним, поспешили к ней, и уже через мгновение перед девушкой оказалась пара подносов с шампанским.
– Спасибо! – она улыбнулась, взяв один бокал.
Эдвард, сдержанно кивнув, взял бокал с другого подноса.
Поблагодарив официантов, Изабель и Эдвард двинулись дальше по залу.
Проходя мимо одной пары, Эдвард краем уха уловил приглушённый мужской голос:
– Говорят, МакКормика больше с нами нет.
– Сейчас не время и не место для таких разговоров, – быстро одёрнул его женский голос. – Но да… похоже, это правда.
Эдвард сделал вид, что не услышал, но заметил, как Изабель напряглась. Она поймала его взгляд и, понимая немой вопрос, слегка кивнула.
– МакКормик был другом нашей семьи, – тихо проговорила она и на секунду задумалась. – Я знала его с детства, он всегда был рядом.
Эдвард кивнул, разделяя её чувства.
– Я и сам его немного знал. Работал у него на практике. Программа по защите здоровья детей. Это было моё первое серьёзное дело. Строгий дядька.
Изабель мягко улыбнулась.
– Строгий, но справедливый.
Музыка стихла. На небольшом возвышении недалеко от оркестра, служившем сценой, появился представитель Фонда. Шагнув к микрофону и ловко поправив очки, чудом удерживавшиеся