Ж. М. Да, все так и было. Но мое знакомство с хипповской системой, слава богу, не сильно затянулось – и тому были причины. Во-первых, сама система начала разлагаться изнутри и становиться неискренней. Все эти лозунги «Мир – любви» и «Нет – войне» работали только для совсем уже свежих рекрутов. Часть хиппанов плотно присела на наркотики и сторчалась. Более активная переквалифицировалось в металло-рокеров и футбольных фанатов. А оставшаяся идеологизированная молодежная масса побродила по выставкам и тусовкам да и разбрелась по домам и христианским общинам уже к началу девяностых. Кто-то добровольно, кто-то, попав под социальный прессинг, который присутствовал всегда, но к середине восьмидесятых приобрел широкомасштабные жесткие формы. Хотя сама система взаимоотношений и отдельные персонажи, уже давным-давно обзаведшиеся семьями и поседевшие, все еще поддерживают те самые виды взаимоотношений, в среде которых они сами произрастали.
Так вот, возвращаясь к хронологии… В середине восьмидесятых как раз произошло упомянутое разложение, и на базе сайгоновской тусовки сложилась новая, но уже металл истекая. Появилась новая музыкальная волна, отличная от предыдущего тяжелого рока, и эти ритмы стали объединяющим фактором новой формации. На музыкальном толчке, откуда и приходила музыкальная информация и журналы, сложилась своя туса, но какая-то более коммерциализированная, что отторгало людей с уже сложившейся беззаботной раздолбайской психикой. По сути, мы их считали мажорами и где-то с год тусовались в «Сайгоне», который становился со временем все скучнее и скучнее. Поскольку явного лидера на тусе не было, мы долго не могли куда-либо прибиться до тех пор, пока в 86-м году, недалеко от Дворцовой набережной, не застолбили место, известное как «треугольник». Само место представляло собой три скамейки на площади, и какие-то тусовки разночинцев там уже были до нас. Но с нашим приходом место явно оживилось, и начался более массовый приток неформалов разных мастей. Появились рокабиллы, новая волна панков и постпанков, которые серьезнее относились к внешнему виду, хотя разница в этих визуальных градациях чаще определялась исключительно по чистоте одежды. Ньювейверы, типа Акли, Грима и других, отличались тем, что носили вываренные в хлорке и залитые красками джинсы, использовали грим и чаще других экспериментировали с внешним видом, тогда как наши панки больше занимались артистическим эпатажем и по стилю все же ближе были к хардкорщикам.
На «треугольнике» ставились магнитофоны с новыми молодежными ритмами и народ вокруг отрывался, кто во что горазд. Все это было намного интереснее, чем посещение питерского Рок-клуба, на сцену которого местных